В том году жителей Оленьего замка преследовали видения пиратов в черных повязках, что расхаживали среди них с наглым видом и вели себя как хозяева. Это был явно недобрый знак, но мало кто обратил на него внимание. В свою очередь дружина капитана Такера, отплывая с Внешних островов, совершенно не мучилась сомненьями о будущем и полна была оптимизма. Если бы мы знали, что нам предстоит...

    В том плаванье нам много всего выпало. Встреча с незнакомым кораблем загадочной конструкции из неизвестных краев, что словно чуял перед собой рифы, гонки с морским змеем ("Где он, посмотрите кто-нибудь!" - "Ага, посмотрите, и в момент за бортом окажитесь." - "Ну почему на драккаре нет зеркала заднего вида!?"), несколько бессмысленных схваток- в общем дружина наша подплывала к стенам Оленьего замка изрядно измотанной и обозленной. Такер имел предварительную договоренность со странным человеком по имени Шут, что ворота Баккипа будут открыты перед нами, но когда команда увидела перед собой город, в котором были огонь, горячая пища, женщины, а главное- сухо!, никто не стал ждать чуда, дружина с ходу рванула на штурм. "А может, договоримся?" - поинтересовался какой-то горожанин. В качестве ответа послужили сорванные дружным рывком плохо закрепленные ворота. "Значит, не договоримся", - заключил тот, берясь за копье. Штурм вышел лихой и бестолковый. Пираты бросались на копья, тех, кто выживал, добивала вторая линия обороны. Защитники замка трижды отбрасывали нас к воротам. Немало хундингов полегло в проклятой тесноте штурмового коридора, но вот последний рывок, еще одна сшибка- и замок пал! Хейя!!! Дальше все было как в лучших снах и грезах- грабеж, женщины, в подвалах замка отыскался добрый эль, в общем, жизнь стала прекрасна и удивительна. Ненадолго. Неумолимо приближалась зима, а при одной мысли о том, чтобы выйти в осенние шторма на потрепанном корабле, вызывала у меня, Андвари, ставшего кузнецом из-за острой неприязни к морю, бурный протест. Похоже, остальные также не горели желанием отправляться в плавание, во всяком случае, на тинге было принято решение зимовать в этом каменном мешке. Собственно, это и определило нашу дальнейшую участь.

    После был краткий мир. Дети Эля отходчивы после боя и милосердие нам не чуждо. Вскоре жители замка с нами свыклись, жизнь стала налаживаться. В память о погибших при штурме подрезали хайратники (волосы), и сожгли их в небольшом костре, выпили малость эля. Чтобы возместить потери, Такер объявил о наборе в гвардию Баккипа местных жителей, и желающие нашлись. Я оприходовал местную кузницу и остался весьма доволен. Казалось, живи да радуйся. Никто и не заметил, что несколько человек из гвардии старого герцога куда-то пропали- слишком благодушное царило настроение. У меня же были собственные заботы. Невесть откуда взялись две девочки-близняшки, что в один голос объявили меня папой. Мои яростные протесты ни к чему не привели, прочие пираты с плохо скрываемой издевкой хлопали по плечу и выражали сочувствие, лживое, как язык змеи. Сгоряча у меня появились мысли: найти их мамашу и вбить ей молотом мысль, что отец девочек отнюдь не я; или пойти поучить их плавать с гарантированным несчастным случаем... Меня так просто не привяжешь к спокойной жизни! Я от них еще отделаюсь! За этими-то недостойными помыслами меня и застал сигнал тревоги. Какое-то войско подходило к замку, и всех защитников созывали на стены. Войско было велико, слишком велико для нас. И что-то перевернулось у меня в душе. Вот погибни я сейчас (а все идет к этому), и что останется после меня? Может только эти вот две девчушки, что выжидающе и с надеждой смотрят на меня ? Я попрощался с ними столь трогательно, что даже что-то там в глазах защипало, поручил их заботам замкового менестреля (тогда еще не ловкого парня) и с тяжким сердцем, но просветленной душой направился к воротам. Похоже, у меня все-таки было, что защищать в этом месте. С каждым шагом я наполнялся решимости и бесшабашной смелости. Эль с нами! И пусть сейчас под ногами не палуба корабля, а каменная кладка стен, ему нечего будет стыдиться своих детей!

    Я попытался поговорить с осаждавшими. Это были какие-то дикари-кочевники, но с внушающим уважение количеством доспехов на душу населения. Как выяснилось, их привел к стенам недобитый гвардеец старого герцога, оставленный в живых нашим милосердием. И теперь он натравливал на нас степную орду! "Убейте их!"- крикнул он и воины послушно двинулись вперед. Я был потрясен. "Стойте! Пусть ваш вождь подтвердит этот приказ!"- со второго или третьего раза меня услышали и атакующие остановились. Вперед вышел их предводитель- "каган" или "солнцеликий". Мы встретились с ним взглядами и я ощутил внезапный предательский трепет. Передо мной был человек, привыкший и умеющий повелевать. После минуты тяжкого молчания он сказал: "Склонитесь передо мной". Все, что я смог ответить, это глупое "Что?". Он повторил. Я попытался объяснить, что у меня свой вождь, что я не могу служить другому. "Склонитесь передо мной,"- вновь сказал он. Мое замешательство неожиданно прошло. Говорить было больше не о чем, рассудить нас могли лишь мечи. Я спустился к воротам, взял щит и встал в первую линию. Слева от меня оказался местный гвардеец. Я протянул ему руку: "Кому как, а нам с тобой отсюда живыми не выйти". Замковый менестрель (Дэниел) еще раз попытался обратиться к осаждавшим. Ответом была стрела. Время разговоров окончилось.

    Степняки штурмовали замок совсем не так, как мы. Когда ворота, практически целые, загадочным образом упали после ровно десяти ударов тараном, они сначала поступили как мужчины, и столкнулись с нами в открытую. Рывок двух их воинов был великолепен. Меня смяли и по моему телу прорвались в штурмовой коридор. Но их обоих убили, а больше смельчаков не нашлось. Слегка ошеломленный, но без единой царапины, я занял свое место в воротах. Тогда степняки начали обстреливать нас из луков, а передние ряды заняли копейщики. Чтобы хоть как-то укрыться от стрел, нашу первую линию составили щитовики (в том числе и я), нам приходилось стоять под ударами копий, практически не имея возможности ответить. Наши ряды таяли. Я получил два удара копьем в левую ногу, а потом туда же топором и упал от боли и потери крови. Меня выволокли из штурмового коридора, а затем шут на своих плечах отнес к месту, где наспех пользовали раненых. Вскоре стало ясно, что замок не удержать, и всех нас переместили в ратушу. Я чуть не плакал от стыда, когда три девушки несли меня в убежище. Рядом со мной оказался капитан Такер, были и еще наши- корабел Садри, воин Марик. В душе у меня царила спокойная обреченность, я вполголоса пел "Сагу боевых лошадей":

    - Нам всем отрядят по три фута земли
      И семь футов- конунгу.

    Такер подтягивал, несмотря на протесты лекарей. "Ну вот мы и спели себе поминальную",- заметил я. Однако творилось нечто странное. Тот самый каган пообещал помиловать всех, оставшихся в живых, если они присягнут новому герцогу- тому самому проходимцу, что привел сюда степняков. Он объявил себя сыном покойного правителя Баккипа и в свою очередь присягнул на верность кагану. Горожане, защищавшие вход в ратушу (ни одного дружинника не осталось на ногах) согласились. "Клянусь Элем, этот герцог не умрет легкой смертью!" - сказал я. "Клянусь, что либо я буду герцогом этого замка, либо умру",- дал свою клятву Такер. Впрочем, немедленно исполнить оба обещания было затруднительно- степняки еще оставались в замке. Возникла идея симулировать что-то смертельное и заразное, дабы отвадить оккупантов, благо на нашу сторону безоговорочно встали все лекари. Но этого не потребовалось- начиналась зима, и степняки поспешили удалиться. В замке наступило затишье. Те, кто остался в живых, залечивали раны (я стал хром до конца жизни), наши союзники из слабого пола натаскали оружия. Остатки дружины готовились к решительным действиям. Чего нам не хватало, так это четкого понимания, какие действия будут правильны в данной ситуации. Сражаться против горожан, что присягнули самозванцу- невозможно, им мы обязаны жизнями. Просто втихую убрать "герцога" с приверженцами- значит посеять раздор в замке, возможно, накликать новый визит их господина "солнцеликого". Капитан повел какие-то переговоры с новой властью, я молчаливо стоял за плечами его собеседников, не особо вслушиваясь в разговор, только держал руку на рукояти меча. Последней фразой было "Подумайте до весны". Что ж, подумаем.

    Зима тянулась нескончаемо долго, запасы эля подходили к концу, как и запас песен, в конце концов большинство разбрелось спать, оставшиеся разбились на смены и решили дежурить.

    С наступлением весны замок стал мучительно медленно оживать. Обидно было, что первыми поднимаются те же люди, что зимой тянули лямку дежурства. Трудностей было превеликое множество. Например, из оружия в замке остался мой молот (что кувалде сделается?) да пара кастетов, остальное нуждалось в ремонте. С пищей тоже были какие-то нелады. Но тут было проще. Немного эля- еще запасы старого герцога, вяленая рыба- чуть ли не та, что была с нами на драккаре во время первой высадки, да чуток хлеба- ну что еще надо суровым морским парням? Бесило отсутствие власти. Надо перековывать оружие- так ведь для этого придется "раскулачивать" несколько единиц на металлолом, дело опасное, разбазариваешь ведь лордову собственость. Починка ворот- тоже дело государственное. Драккар чинить- надо где-то дерево брать, а где? Герцог же изволили отдыхать и делами замка никто не занимался. Такер начал потихоньку брать дело в свои руки, но уж больно потихоньку. Поэтому когда его светлость наконец изволили осчастливить нас своим появлением, недовольство вполне себе уже созрело. Так что трагическая случайность с падением герцога в ров никого не удивила- я лишь переживал, достаточно ли нелегкой была эта смерть. Единственным полезным указом, изданным сим правителем, был указ о поголовном обучении грамотности, и то есть у меня подозрения, что указ этот выбил Дэниел, наш менестрель (тогда уже почти ловкий парень). После наступления весны в замке обнаружилось немалое количество молодежи неясного происхождения и неопределенного места жительства. Они гордо говорили, что воспитали их крысы, живут они по подвалам и прочим укромным местам, и вообще они "Клан крыс". Впрочем, с ними нашли общий язык и стали активно готовить пополнение поредевшей дружине. Тот час тренировок по жизни был именно часом тренировок! К тому времени в Баккип стали прибывать посольства, и они имели удовольствие лицезреть, как я, зажав в одной руке рог с элем, а в другой молот, учил мОлодежь уворачиваться от ударов, причем молот летал по траекториям, меня самого удивлявшим. А уж когда пополнение приступило к заключительной фазе тренировок- обучение бою щит-меч, то территория Оленьего замка стала весьма небезопасной для жительства. После первой партии новобранцев потянулись и другие, но их тренировали уже не так зрелищно. Именно тогда наш менестрель стал ловким парнем.

    Вообще жить становилось лучше, жить становилось веселее. Я с тяжелым вздохом начал-таки воспитание моих приемных (по крайней мере я так надеялся) дочерей. Воспитание я начал с демонстрации ремня. Это подействовало, но ненадолго. Пытался учить их островному языку, который и сам уже стал подзабывать, наставлял в законах Эля, но те, уже понахватавшись, чего не следует, заявляли, что все говорят на "простом", и вообще, мама говорила, что Эда главнее. Потом начали просить сделать им кастет (зачем маленькой девочке кастет!?), пойти пособирать цветочки, сводить к дяде Лосю в Бейгард... Короче говоря, было с ними тяжко. Другой проблемой была полная безоружность замка, а когда я наконец решил плюнуть на все и починить втихую пару клинков за счет не знаю чьей собственности ("Не знаю где ваш меч. А почему вы у меня спрашиваете? Что значит откуда железо на перековку взял!?"), то обнаружил полную, прямо таки безоглядную занятость мастера. Изнывая от невыполненного профессионального долга, я заметил в замке что-то неладное: кто-то куда-то бегал с тараном, вышибали какие-то двери, подозрительные личности сновали туда-сюда. С трудом сделал вид, что ничего не вижу, причем вид у меня был довольно-таки угрюмый. Я до сих пор не знаю, кто спровоцировал конфликт, но все произошло очень быстро. Такер вытащил нож из-за пояса одного из горожан, тот как-то не так среагировал, кто-то из них за что-то схватился, все вдруг забегали, мне это не понравилось, и одного я притормозил молотом. Слегка. На тяжелое ранение. Двое других взяли в заложники Такера и потребовали кузнеца. Оказалось, они хотели в принципе того же, что и я: обзавестись оружием. Я даже не возражал против их требований- ну не нравится людям, как мы здесь живем, ну решили податься на вольные хлеба. Так надо помочь, на прощанье припомнить хорошее, а плохое из памяти выкинуть. В конце концов мы им жизнями обязаны! Но народ у нас в замке такой нервный, такой... В общем, только набрали мы груду оружия для перековки, только пошли в кузню- как опять засуетились, забегали, стали чем попало размахивать. Пришлось это дело молотом пресечь. В итоге- два трупа, один пленный. Я от стыда не знал куда податься. Они ж с нами как люди, а мы их чуть что... Да еще наши собрались пленного пытать. Тут уж мне совсем тошно стало. Чтобы не слышать всего этого, занялся я постройкой амбара. Достроил к началу осени, и тут-то оказалось, что не такой уж бедный, нищий и разоренный замок Баккип. Одного железа столько, что всем четыре раза заковаться. Да еще дерево, зерно, рыба... Одним словом, живем, хундинги! Мысль отремонтировать чем ни попадя драккар и убраться отсюда куда подальше стремительно теряла в моих глазах привлекательность. Впрочем, было у меня одно дело за пределами замка. Я, конечно, очень неплохо бью правой, и для корабельного кузнеца мастерством владею в самый раз, но для надежи и опоры замка Баккип кузнец, который только и годится, что ржавчину счищать- это несерьезно. Поэтому я отправился в Рипплкип в составе то ли большого посольства, то ли спасательной партии- овладевать мастерством. Мы едва успели проскочить в замок до зимних штормов, зато зимовка была временем сплошного отдыха. Нет, я конечно, иногда бывал в кузне, но большую часть времени просто отдыхал и общался с народом Рипплкипа. Народ там был приятный, только вот когда мне с укоризной стали говорить, вот мол, что ж вы не позвали против пиратов, мне стало неудобно как-то. Но Такер всем все разъяснил, хотя многие уже в общем знали что к чему. В замке зимовали несколько(!) менестрелей, было с кем размять кости в фехтовании, да и просто посидеть в большом зале у очага и поболтать было здорово. К весне я уже был дипломированным специалистом и мог самостоятельно ковать оружие, я хорошо отдохнул, был полон сил и бодрости. Жизнь казалась прекрасной и удивительной... я уже тогда должен был понять, что это не к добру. С наступлением хорошей весенней погоды мы на свежепостроенном корабле отплыли из Рипплкипа с герцогиней и тремя ее гвардейцами на борту. Из-за стен замка нас провожали песнями. По плану мы должны были доплыть до Оленьего, сбросить там балласт, и спасательная партия отправится на помощь герцогу Бёрну. Первая часть удалась- мы благополучно достигли Баккипа. Как ни странно, там все было в порядке. Какими военными хитростями был удержан голыми руками беззащитный замок- не представляю. Тем временем на горизонте замаячили очередные темные личности. Я рванул в кузню, схватил кувалдочку и стал осатанело ковать, при этом пытался спеть что-то довольно-таки немузыкально и не попадая в ритм. Оглохнув от звона и раздолбав наковальню, я бросился на поиски мастера... В общем, ценой героических усилий основная масса оружия была починена. Затем я взялся за изготовление щитов. За стеной что-то творилось, кто-то кричал, что-то шлепнулось через стену, нам объявили, что мы все можем идти в мертвятник ("ага, вот только сейчас чай заварится"), вмешались мастера, и сказали, что от брошенного через стену артефака образовалось сонное пятно. Кто в него вступил- заснул. На очерчивание этого пятна ушла половина нашего запаса воды! Заснувшие с довольными рожами уселись пить заварившийся к тому времени чаек. Наконец, о радость, изготовление щитов было закончено, я присмотрел себе один, и потащился к воротам. Там как раз пересчитывали наличные силы непобедимого гарнизона Баккипа: "Раз, два, три... Нас трое." -"Нет, господа, нас четверо!" - гордо объявил я. Двое ребят из "Клана крыс-воинов", сам их тренировал, и один боец из Рипплкипа. Три щита- нам, баккипцам (или я еще островитянин? Эль его разберет!), у северянина- жутковатый и громоздкий бердыш. Будучи в гостях, я этой штуковиной сломал топорище у своего противника, так что вещь стоящая. Начинается осада, сложные маневры под городом. Ворота нам то подпирают, чтобы мы не дай Эда не вышли и всех не порубили, то пытаются выломать. Мы даже устраиваем вылазку, правда вылазная рать в лице Олега скоро возвращается весьма ускоренным шагом- "Их там много". Их- тех, кто грабит наши деревни. Наконец наше присутствие начинает раздражать противника и за нас принимаются вплотную. Попытка сделать брешь в стене с помощью баллисты почему-то срывается. Среди осаждающих- новый приступ апатии. Один горячий парень прыгает на ворота и повисает на них, сам того не зная повторив подвиг Такера во время первого штурма. Но на этот раз ворота закреплены лучше. Горячий парень начинает раскачиваться на воротах. Я, уже совсем плохо соображая, хватаюсь за ворота со своей стороны и пытаюсь его стряхнуть. Очень скоро мы попадаем в фазу и начинаем дружно ломать вместе. Когда (не очень скоро) до меня это доходит, я беру меч, высовываюсь в проем и деловито рублю его. Последняя надежда бедолаги- что меня прищемит освободившимися от его веса воротами- не сбывается. Мой единственный за всю многотрудную жизнь лично вынесенный противник. А то в месилове кто ж поймет, ты ли того парня уложил, или не ты... Тем временем мирное население Баккипа мало-помало испаряется через черный вход. Одна девушка пробует стрелять из лука, но нормального помоста нет, она теряет равновесие, балансирует, сидя на жердине; один из осаждающих подбегает и начинает увлеченно тыкать тексталем поверх стены ей в лицо. Как могу мешаю ему своим клинком, ору на придурка, наконец он отходит. Один из ударов угодил-таки в губу, оба участника конфликта в тяжелом. Через пять минут бравый боец уже вовсю бегает под стенами и распоряжается. Кричим об этом. Его укладывают свои, чуть ли не силой.

    Десант с кораблей на побережье, заведомо обреченный. Большинство гибнет. Остальные больше не противники осаждающим. Я сижу на той же жердочке с луком, на тетиве последняя (из трех) стрела. Выпустить жалко, стараюсь действовать на нервы, хотя фигура солнцеликого кагана очень соблазнительна. Наконец за нас берутся всерьез. Разбирают баррикаду перед воротами, я торопливо спрыгиваю вниз, беру щит. Тащут таран, на этот раз солидный. Ворота очень смачно хрустят и падают вовнутрь. Самолично освобождаю от них проход. Кажется все. Последний спор с рипплкипцем: "Давайте уйдем, теперь уже без толку здесь сидеть". - "Мы не можем. Вера, обычаи, честь в конце концов. Да и некуда нам уходить. А вот ты уходи! Как раз успеешь". - "Если вы останетесь, то я тоже". Жать руки уже поздно. Мы трое щитами перегораживаем штурмовой коридор, он сбоку, с бердышом. Противник медленно надвигается. "Тела наши сожгите",- прошу напоследок. Сшибка.

    Воспоминаний- никаких. О защите почти не думаю, рублю в плотно сбитые щиты противника, инстинктивно прикрываюсь щитом от ударов поверху. Дважды получаю по ногам. Чуть расходимся. Мы не уступили. Беломор- он прикрывал мое правое плечо- уже упал. У соседа слева- Олега- одна рана. Играй, музыка! За спиной у нас лужа сонного зелья, туда очень хочется заманить побольше народу. Олег отходит назад, меня полуокружают справа. Не успеваю отбить удар, пытаюсь отпрыгнуть, но длинная лямка за что-то цепляется (потом мне объясняют, что за его ногу), теряю равновесие, падаю, в падении получаю последний удар- в бок. Все. Мимо меня рвутся вглубь крепости победители. Лежу сбоку и, тихо истекая кровью, любуюсь, как противник наступил на свои собственные, заботливо нам подкинутые грабли- сонное зелье. Первые шеренги прорвавшихся аккуратно садятся, рипплкипец- на той стороне лужи, как приманка. Отмашка. Вторые ряды, поумневшие, обходят по бокам, но третьи браво прут напрямик. Третий слой в луже сонного зелья. Лежу, принимаюсь стонать. Один из степняков заботливо подходит: "Добить?"- "Можно, а вообще делай, как знаешь",- тот уходит. Лежу и истекаю кровью. Паршиво, скучно. И тут спустился с небес дух павшего рядом со мной воина Беломора, взял меня за плечо и сказал "Ну что разлегся? Пора уже, пойдем." И дух мой покинул остывающее тело, но что-то не давало покинуть это место, чем-то крепко притягивали к себе столь быстро ставшие родными развалины, которые не сумел отстоять. И видел дух мой, что не прошло и пяти минут, как затихли в Баккипе последние удары, а новое войско подошло к его многострадальным стенам, и торжествующие победители превратились в жертв, были опрокинуты, загнаны в замок и после недолгого штурма истреблены. Но и новые штурмующие не избегли участи прежних, и еще немало тел добавилось в сонном круге. И дух мой смеялся в жестокой радости, ибо сразу после смерти узрел свое отмщение. Нечасто так бывает, но разве не приложал я к мести руку, когда был живым?

    Так окончился жизненный путь непутевого островитянина Андвари, кузнеца и пирата. Я оставлял за собой развалины, горы трупов и растоптанный труд- мой и моих товарищей. Ничего хорошего не ждал я впереди, но дух мой, крепкой островной закалки, не желал идти на покой. И вот, слегка передохнув, отправился я в чертоги мертвых, чтобы испросить себе нового воплощения. Дальние, неведомые ранее страны туманили мое воображение. Опасная и суровая Степь, веселый полусказочный Тилт, Бингтаун, Чалси, Горы- сколько всего я не успел повидать! Ну ничего, в этот раз стану вольным бродягой, с ножом за поясом, с прибауткой в кармане, с ветром и песней в голове...

    В стране мертвых было уже не очень многолюдно- основной поток, к коему и я приложил руку, уже прошел. Народ сидел и писал истории своей жизни и смерти. Мне жутко не хотелось ничего писать, но Алекс сказал "А ты напиши ну что-нибудь". Я честно попытался писать, получалось не очень, потом стемнело. Я сказал: "Алекс, темно уже, давай я так расскажу?" И рассказал. Алекс сказал что круто, посоветовал записать, после чего сунул мне аусвайс. Я как раз собирался сказать "Ну-у, куда-нибудь в Степь, Тилт, Бингтаун, чем-нибудь бродячим...", да так и остался стоять, отвесив челюсть. В аусвайсе значилось: Баккип, воин, гвардеец. Так с отвисшей челюстью я и повернулся и побрел домой. И ведь пробрало меня, как старого боевого коня при звуках рога. А что? Отстроим ворота, с утречка пораньше можно и помост наконец сделать, заручимся парой лучников из степи, подтвердим военные союзы по побережью- Баккип бессмертен! И тут дернула меня нелегкая. "Алекс, а по национальности я кто? Островитянин, да?"- "А это идея..." - ответил тот, взял у меня аусвайс и записал 50 в дополнительные отметки. После чего вернулся к прерванной беседе- откуда-то опять материализовалась очередь духов. Я ничего не понял, пожал плечами и решив не трогать занятого мастера (всегда чревато!) отправился до хаты. По пути состряпал себе легенду. Гвардеец- значит уже не островитянин. А кого у нас в Баккипе брали в гвардию в первую очередь? Правильно, полукровок неясного происхождения. Так что отца моего даже мать моя могла бы указать с точностью процентов так 25, сама она от меня отказалась, вырос я при казармах. От матери осталось почитание Эды, суровую веру в Эля перенял от гвардейцев, так что чту обоих, в религиозные тонкости не лезу- в Бакке сейчас такая мешанина культур, сам морской змей хребет сломит. Во время последнего разграбления Оленьего замка находился вне его. Отряд наш частью полег в стычке с мародерами, грабившими деревни, частью при виде развалин разбрелся кто куда. Мне было идти некуда, я решил зазимовать на руинах, к которым сейчас и плетусь. Все.

    В лагере был разброд, многие собирались съезжать завтра. Стало грустно, но ничего, прорвемся! На моих глазах рождается идея Рябого человека, большинство уходит делать театралку. Меланхолично сижу в лагере. Все дела- завтра, в голову лезут нездоровые мысли "а в палатку? а поспать?". Тут приходят Лиля с Ростиком, ищут детей Такера. Обнаруживают, что лагерь почти пуст. "Ну хоть кто-то здесь играет?" Ну я играю. "А покажи аусвайс!" А зачем? "Покажи-покажи!" Показываю. Истерические смешки. Угрюмо спрашиваю: "Я попал?"-"Ага, пойдем-ка, будем тебе сны снить". Сны снят качественно, вообще Ростик в этой игре был очень на своем месте. Я прогружаюсь, передо мной распахивается новый мир. Сначала все как обычно (из рассказов других скиллменов)- сказка, река Скилла. На обратном пути (в черной повязке через весь полигон) идут беседы поинтереснее: "Что есть магия?"- "Магия- вокруг нас, это жизнь"- "У всего есть обратная сторона, у силы- насилие, у бережливости- скаредность, так что же еще магия?"- "Ты прав, магия- это и смерть. Очень часто, для тех кто использует ее неразумно". Я гружусь, но желания немедленно топать в поисках серебристой реки пока не испытываю. Сказки- это, конечно, хорошо, но там, на побережье, жизнь. Причем жизнь бьет там ключом, и либо кровавым, либо по голове. Уже в самом конце пути звучит сакральное: "Возможно, ты поможешь мне. Я стал... стал самых худшим из того, во что может превратиться Сын Неба. " Голос давит тоской, бьет на жалость, просит о помощи. Я решаюсь: "Где начало этой дороги? Я не спрашиваю, как ее пройти, но как начать путь?" - "Иди на восток, в горы". Сон кончается. После повязки кругом кажется светлым- светло. Сажусь, погружаюсь в свои мысли. По руинам бродят другие живые, звучат бодрые планы: "Завтра поедем в горы, там обещали оружие отковать. Чалси галеру заказало, цена немерянная. Замок перенесем чуть выше, чтоб с моря незаметно было". О, в горы, значит завтра пойду не один, и то хорошо. Почему-то все подряд запинаются о каны, два уже разлили. У ворот возникает темная фигура: "Это Олений?" Ну да, отвечаем, он самый, вы нас штурмовать пришли? В ответ звучит зловещее "Где?" Мы в ответ, понятно, "Что где?"- "Где?!" - И тут! хряск, бздям, хлюп-хлюп-хлюп. В общем, очередной кан. В ответ дружный взрыв справедливого негодования, темную фигуру сметает. На следующий день читаю байку про разбойника Козлодоя, призрак которого ходит по Побережью, и спрашивает, где его клад. Длительная истерика. В тот вечер еще ходили ловить ценный редкий зверь гопник, но ничего не поймали, совсем редкий однако. По возвращении обнаруживаю, что кто-то грузит народ у костра на темы, подозрительно совпадающие с моими сновидениями. Я неодобрительно интересуюсь, а на кой ляд. Мне высокомерно отвечают, что умному они помогут, а дураку и вправда ни к чему. Я пытаюсь объяснить, что это глубоко твое собственное, личное, и рассказывать об этом всем подряд не есть хорошо и правильно. Меня не хотят понимать. Ну да не больно и хотелось.

    В этот вечер наш лагерь по жизни именно такой, какой должен быть по игре: одинокий костер, вокруг разношерстная компания, песни, нехитрая еда. Потерпевшие кораблекрушение, унесенные ветром. Куда мы разойдемся завтра?

    Весной на развалины Баккипа, где еще теплилась, в силу то ли привычки, то ли надежды жизнь, пришла сказочница. Слово за слово, и что-то я ей обмолвился про свои сны. Она вцепилась в меня как клещ. Я начал отнекиваться. Она стала настаивать. Я уже понял, что она знает больше меня, но опасался знаний, которые тебе готовы всучить даром. И тогда она что-то сделала... так, словно чья то рука проникла внутрь моей головы. Но это длилось недолго, после чего сказочница упала без чувств. Я ничего не понимал, привести ее в чувство не удавалось, мне показалось, что она уже остывает. Лекаря дозваться не удалось. Пришедший на шум бродяга предложил отрубить серебряную руку. Я молча продемонстрировал молот, тот не стал настаивать. Позвали лекаря на два голоса- безуспешно. Я впал в полное отчаяние, его еще называют тоска зеленая или черная меланхолия. А не удавиться ли мне? Вот довел до смерти человека, который тоже не просто так, тоже чего-то искал, причем не побоялась рискнуть жизнью за шанс найти единомышленника. Ну, в общем, единственное, что может оправдать мое дальнейшее существование, это выяснить, чего хотела сказочница и попытаться сделать ее дело за нее. Но, может, удавиться и проще и правильней? К счастью, вылез шут, провел душеспасительную беседу, пообещал провести в горы- там, мол, решение всех загадок. В Горное мы пришли вчетвером, кружными путями, не повстречав по дороге ни единой живой души. В Джампи народ принялся за расшифровку древних иероглифов, а я связал себе аккуратную петельку, но ее отобрали, а взамен шут провел еще лекцию про оптимизм и веру в лучшее. Рядом Жека бил себя молотом по голове, пытаясь кого-то оттуда выгнать. В общем, компашка- хоть куда! В какой-то момент я увлекся расшифровкой, но как только она зашла в тупик, опять накатила тоска. Хотел разбить себе голову молотом, но так и не решился. Спасло меня чудо: слышу подозрительно знакомый голос, оборачиваюсь- а там мертвые с... ну, в смысле, та мертвая с серебряной рукой. И тишина. В общем, из обморока меня вывели, а та мне еще и претензии- мол бросил, не помог, не рассказал. Я покаялся, и сказочница пообещала всех нас провести в те самые места, куда мы на самом деле стремимся. И провела, всех четверых, да еще пошел с нами менестрель со странным именем- Белый Пророк. Но прежде обратился я к горному кузнецу, попросил его меч мой сковать. Стала его помошница меня пытать- а зачем мне меч, как я его буду использовать, не обижу ли слабого. Долго и славно мы с ними говорили, я уж и не думал, что скуют мне его, но кузнец вдруг сказал: "Постой! Я скую тебе меч. Я тебе верю, без клятвы." И сковал. Поблагодарил я его в тот раз, а после не довелось.

    Как настала весна, тронулись мы в дорогу. Забрались на юг, кругом джунгли, но вывела нас сказочница к покинутому городу. Вот тут-то и начались странности. Какая-то добрая девушка накормила Жека (который с головой своей боролся) желтым яблочком, а потом долго его лечила. Митяй и вовсе пропал, будто его никогда не было. Мы же с шутом прошли через видения странные, Дорогою скилла насылаемые, и ощутили в себе непонятную новую силу. Шут со сказочницей увлеклись исследованием древнего города, а у меня другая забота- спутник наш от отравления вроде как оправился, но слаб, ему бы поесть, а нечего, кроме фруктов, а те разве ж еда. В общем, подумали мы с ним и отправился я к реке за рыбкой. Джунгли- стеной, но вытащил я меч свой, помянул добрым словом кузнеца горного, и с песней "Мы косари и славен будь наш труд!!!" пошел напролом. С грехом пополам дошел, изловил рыбки, вернулся обратно. Одежда- в клочья. Повязал я на талию пучок веточек- авось сойдет в здешней жаре. В хвоще, в одном ваще, в натуре граф...

    Полазил и я по развалинам, но, чувствую, все не то, не за тем я сюда пришел. Разобрались мы с иероглифами на столбах, перемещаемся мгновенно- как пешком ходим, да на что мне эти фокусы? Но вот когда увидел я, как из человека, руку в реку серебристую опустившего, эта река душу выпивает- понял я, что место здесь и вправду куда как непростое. Но в тот раз так мы ничего особого не придумали. Разве что опустил я свой меч в реку Магии и стал он неподвластным ржавчине, серебряным. А как стали мы из ДебрЕй уходить- видим, лежит Белый Пророк, один, в джунглях, скоро зима. И идти отказывается. Говорит, ждет капитана Такера, тот должен сюда придти. А Такера, поди, уже давно в живых нет. Тут и пригодилась мне новая сила, Скиллом называемая- стер я в её памяти это воспоминание, хотя, если б не поддался мне Белый Пророк, неизвестно, чем бы все кончилось. Пришли мы в Джампи- а там и правда капитан, живехонек! Поучаствовал я в обряде, где человек принес клятвы одновременно и Эде и Элю, да криво про себя усмехнулся- мы вот как-то безо всяких клятв, и ничего, живем вроде... Особо понравились мне в том обряде горские благовония. Ароматные, а в голове после них такая легкость приятная образовалась... Между тем сказочница запоздало запаниковала. Мы, мол, помешали Белому Пророку, тем самым исказили течение истории, надо все спасать, иначе говоря, притащить Такера в джунгли с Пророком и устроить им там встречу. Я отвечаю- почему бы и нет, мне хорошо, и есть ощущение, что и в Дебрях будет не хуже. На меня подозрительно косятся, но тем не менее отряд собирается. Уж не знаю, как они уговорили Такера и Джастис- людей занятых, уважаемых, на эту авантюру, но тем не менее факт- идем вшестером: они, мы, и Белый Пророк. В заброшенном городе выясняется, что ни малейших способностей к Скиллу нет ни у кого из приведенных нами. Шут с Ласточкой устраивают им экскурсию по городу, а я готовлюсь к зимовке- запасаю дрова. Когда мне это надоедает, присоединяюсь к остальной компании, только Пророк опять держится в стороне- кажется, это его какое-то особое умение. Потом много было всего и опасного, и непонятного, и смешного, но об этом хорошо шут писал, так что не буду я повторяться. Скажу лишь, что когда время начало скручиваться в тугой клубок и исчезали стены мира, шут подошел ко мне и сказал, что он присягнул от имени группы Скилла- нас, троих приключенцев- Тейкеру, герцогу Бакка, и я с облегчением от всего сердца одобрил его решение, хотя разум и подсказывал мне присягнуть сильнейшему, либо вовсе остаться в стороне, чтобы избежать борьбы за власть. Элдерлинга же, что говорил со мной во сне Скилла, оживили больные Уитом, и связаться мне с ним так и не удалось, и не узнал я, освободился ли он, вернулся ли к тому, о чем мечтал. А что было со мной дальше- не знаю и не ведаю. Может жил я долго и счастливо, а может вскоре помер от наркомании (спасибо доброй Джастис!); впрочем, мне и так всего пережитого хватило выше крыши и дух мой, вновь освободившись от бренной оболочки, покинул мир Эды и Эля, хотя, кто знает, может когда и вернется туда.