...Порывшись в почтовом ящике, нашел свое письмо Регалу от 20 сентября 2000 года, в котором я впервые заявил, что хочу ехать шутом. Регал несколько позже объяснил, почему он скептически относится к появлению на игре шутов. Не хочу, говорил, дурацких ассоциаций с Белым Пророком. Тем не менее разрешил.

    Активная подготовка к игре была начата где-то в феврале. Именно на день рождения Ночного Волка он вытащил нас в лес, с тем, чтобы мы друг другу рассказали, кто кем едет и решили мелкие командные вопросы. Планировались еженедельные тренировки на открытом воздухе. Не знаю, сколько их было проведено всего. С моей ролью не было смысла принимать в них участие. Также было проведено несколько командных сборов на квартире.

    Небольшое отступление. Если кто-то не понял: команда заезжала двумя частями. Часть народу ехала одним из островных кланов, часть заезжала Оленьим замком. На первый же цикл команды должны были воссоединиться - островитяне под командованием Тейкера - Ночного Волка приплывали и в театралке захватывали замок.

    Так вот. На сборах обсуждались преимущественно пожизненные и островные вопросы. Будущий Тэйкер, слов нет, вкладывал в игру кучу времени и нервов, писал культуру островов, изучал околомореходную и околокорабельную литературу, собирал корабль, набирал людей.

    Я где-то за пару недель до игры написал небольшой текстик - знания и обычаи Оленьего замка.

Олений замок. Знания и обычаи. Сборник мыслей по поводу.

    Олений замок расположен в дельте судоходной реки Оленьей. По реке можно подняться почти до самых гор, посему Олений является одним из центров торговли с внутренними областями. Кроме того, мы являемся обладателями отличной бухты. Сюда заходят торговые суда всех государств - Чалси, Бинктауна, всех прибрежных герцогств, корабли островитян.

    Климат "сырой и промозглый". Я думаю, в отношении климата - Лондон, как его описывают в литературе.

    Грязный портовый город. Куча всякого сброда. Кабаки, пьяные матросы. Простым людям (матросы, крестьяне, ремесленники) не худо бы устроить небольшую дружескую поножевщину.

    Надо всем этим - герцог. Самодур - не самодур, но достаточно бестолковый правитель. Большую часть времени занимается саморазвлечением, благо торговый город без него вполне функционирует. Никаких телодвижений в отношении укрепления фортификационных сооружений не совершает, реформаторской деятельностью не занимается. Отношение к нему у подданных - безразлично-положительное, именно потому, что при нем "все как всегда".

    При герцоге дружина. В случае чего (случаев "чего" не было уже давно) войско формируется из дружины и народного ополчения.

    Есть поля. Урожайность - ну, да, растет вроде что-то. Не так, конечно, растет, как внутренних областях, но растет и даже экспортируется. Зарабатывают люди простые по большей части рыболовством и земледелием. Животноводство, наверно, есть, но тоже в зачаточном состоянии, уж всяко не на экспорт. Так, декоративные коровы.

    Кстати о живности. Может, придумать названия рыб? Как это сделала Иста на Полете Дракона. С другой стороны, живность вроде бы в том мире вполне земная. И вообще, надо помнить, что живем мы на побережьи - без "морских словечек" не обойтись.

    Искусство и культура также не развиты. Ну, талантливые люди есть, видимо, но чтобы мастер делать красиво стал широко известен - редко. Практически, из этой области - только народные песни и сказки/предания. Менестрели есть, но по большей части это не "романтические" менестрели, возвышенные и самоубийственно правдивые, а существа типа Лютика в его похабной ипостаси, или девушки, поющие в трактирах.

    Народной песней можно сделать "Зеленые рукава", если очень хочется. Ищите хороший перевод. Вообще, в отношении песен стоит ориентироваться примерно в ту сторону - на старую добрую Англию. Только, ради бога, не надо дешевых локализаций, типа замены слова "Шотландия" на слово "Олений".

    Камни-свидетели. Важный элемент культуры. Серые истуканы. Клятва, принесенная рядом с ними, гарантированно услышана богами. Они проследят за ее исполнением. Невероятно древнее поверье. Но! Никаких ритуалов, обрядов и прочего. Это - фактически детектор лжи, абсолютно нормальный и с точки зрения населения вовсе не сверхестественный. Поэтому возле камней заключаются серьезные торговые договоры, проводятся судебные поединки, проверяется правдивость чьих-то слов. По идее, если соврал - каюк той или иной степени тяжести тебе придет. Я думаю, вполне можно избрать мастерскую палатку камнями-свидетелями.

    Религия - ну, разве ругаться только именами богов. То есть, верят, конечно, в добрую Эду и злого Эля, молятся Эде, но без особого усердия и фанатизма. Существует система земледельческих ритуалов - но, как я понимаю, крестьяне у нас все равно виртуальные. Наверно, есть амулеты, есть приметы - над ними надо думать.

    Да, кстати! Бумаги нет. Она и полторы тысячи лет спустя будет весьма недешевой и немассовой, а сейчас - в лучшем случае кожа. Впрочем, это должно заботить двоих-троих в лагере. Остальные - неграмотны. Увы.

    Отношение к внебрачным детям и их матерям - презрительное. Ну, как обычно. "Пошла вон из дома со своим ублюдком!" Детям тяжело взрослеть, однако по достижении сознательного возраста (когда человек уже воспринимается не как сын такого-то, а как самостоятельная сущность) происхождение перестает играть такую важную роль.

    Опять же, долой феминизм. Никаких толп амазонок! Женщина-воин - явление единичное, как известная Жанна, к примеру.

    Знания о других культурах.

    Прибрежные герцогства - "другие такие же".

    Чалси - рабы и рабовладельцы. Тирания как государственный строй, поддерживается кастой жрецов. Поклоняются Элю, но трактуют его как-то иначе. Развратны, просто-таки эталон развращенности и падения нравов. Близко к пониманию арабского востока европейцами веке в 15ом.

    Бингтаун - колония Чалси, замечательные торговцы. Что с рабовладением и религией - неясно.

    Тилт - земледельцы. Мы с ними торгуем, покупаем по большей части вино, так как хлеб свой есть.

    Степняки - кочуют. Покупаем у них мясо, я так понимаю.

    Горцы - чудики. Все не как у людей. Никогда не понятно, кто у них там главный. Вроде бы, не воинственные, и на том спасибо. Поклоняются Эде, зачем - непонятно. Вроде, полей у них нет. Основной поставщих наркотиков, помимо всего прочего.

    Островитяне - все как один - бандиты морские. Сегодня ты с ним торгуешь, завтра он тебя грабит. Поклоняются Элю, невероятно суровы, просто до жестокости. Не считают несчастьем женщину на корабле, а то бывает, что баба у них мужиками командует.

    Дальше. Когда к нам придут островитяне, негоже бросаться им в объятия. Отношение к ним по меньшей мере настороженное. Замочили князя, какого-никакого, но нашего. Да и вообще островитян не слишком любят на материке. Даже торговцев, что уж говорить о пиратах. ОНИ АБСОЛЮТНО ДРУГИЕ! У них другие представления о нормальности и ненормальности, приличности и неприличности, о чести и бесчестьи. И в конце концов ОНИ должны под нас подстроиться, а не мы под них. Это не понты - история показывает, что через полторы тысячи лет обычаи остаются практически неизменными.

    С другой стороны, если, присматриваясь к новым хозяевам, мы видим что хуже нам не стало - почему бы нам не жить с ними в мире и согласии?

    У нас будет отдельный костер. Тусование будет отдельной кучей.

    И по жизни:

    Нужны котлы.

    Нужно привезти на полигон как можно больше картонных коробок, чтобы сделать стильные стены.

    Пока все.

    Был проведен сбор команды Баккипа (на который тем не менее смог просочиться Тэйкер). Там я зачитал эту телегу и роздал текст всем желавшим его изучить повнимательнее.

    Итак, за две недели до игры команда насчитывала 17 человек островитян, и 13 человек континенталов. А за неделю до игры один за другим, как это обычно бывает, отпали шесть или семь человек. Мы с Волком забегали. Он - как капитан, я - как человек, которому жалко расставаться с работой по подготовке роли только из-за того, что в команде мало бойцов. Кстати о роли и ее подготовке - хочется сказать отдельное большое спасибо Марине, которая помогла мне привести ее в сравнительно логичное состояние.

Легенда шута.

    Появление шута на свет стало побочным результатом набега пиратов на одну из деревень близ Оленьего замка. Его мать, молодая служанка из Оленьего, воспользовавшись отлучкой герцога, приехала туда навестить родителей. Бородатый и здоровый отец, само собой, приплыл откуда-то с островов, и надолго на берегу не задержался, увезя на память о случайной "подруге" все ее украшения - серебряную цепочку с оберегом, да тоненькое колечко.

    Впрочем, и мать свою увидеть шуту было не суждено. Несчастная не пережила родов, и первый вдох ребенка совпал с последним вдохом его матери. Ребенка взял под свою опеку шут герцога, немолодой акробат и остряк. Быть может, он любил ту служанку, быть может, ему просто стало жаль ребенка, с первого же дня своей жизни ставшего козлом отпущения. Мало того, что внебрачное дитятко, так еще и лицом - чистый островитянин.

    Когда ребенок подрос, опекун поговорил с конюхом, и тот взял мальчика помошником. Шут надеялся обеспечить ребенку место в замке, но не хотел учить его тому, что умел делать сам. Потому как унылой была шутовская доля. Под настроение герцог мог одарить золотой монетой, но куда чаще поощрения представляли собой дружеский удар сапогом под ребра, а то и кулаком по губам. Не лучше были и герцоговы нахлебники и воеводы - те и вовсе пренебрегали денежными поощрениями, зато с удовольствием дарили тычками.

    И в один прекрасный день старый шут получил от герцога в подарок невеликий надел. Уж неизвестно, как развлекались пьяный герцог с приспешниками, но только вынесли из зала мертвого старого шута, да закопали на дальнем кладбище.

    А у помошника конюха началась новая жизнь. Не сбылись надежды его воспитателя - неделя прошла после смерти старого шута, и скучно стало герцогу без дурака. Приказал он привести конюшенного мальчика, да обрядить его в шутовской костюм. Быть шутом шутовскому выкормышу, а на конюшню найдем кого отправить. Казалось забавным герцогу - за все пиратские набеги отыгрывался он на пиратском сыне.

    Поскольку не овладевал дурацким ремеслом новый шут, только и оставалось ему смешно падать от затрещин, да изображать пирата, подставляясь под новые удары. Иногда удавалось убежать из замка, и побродить вечер по морскому берегу, измышляя самые страшные казни для герцога и герцогских дружков.

    Во время одной из таких вылазок и произошла первая встреча шута и Тэйкера. Шут, оборотясь к морю, орал проклятия, и именами богов клялся убить герцога. "Что ж, мы свидетели. Теперь придется выполнять." Обернувшись, шут увидел троих пиратов. "Но мы тебе поможем. Достаточно открыть ворота. И герцога ждет именно то, чего ты ему только что желал. Годится?"

    Пираты, конечно, не подкарауливали шута. В тридцати милях, в одной из бухточек стоял корабль. Разведчики отправились к замку, чтобы оценить его защищенность и хорошенько разглядеть укрепления. И вот - подарок судьбы - человек, клянущийся убить герцога.

    Шут обалдел. Начал придумывать отговорки. Уже рот раскрыл, чтобы сказать, что он-де о другом герцоге, и вообще ничем в жизни не клялся, но... Пираты были похожи на него. Похожи куда сильнее, чем старый шут, чем конюх, чем герцог. Чем кто бы то ни было из обитателей замка. А тот, что обращался к шуту, по возрасту мог быть его отцом. Это был его народ. Шут представил, как пираты врываются в замок, как падает в ров с дротиком к груди герцог, как он, шут, становится, наконец, человеком, а не "пиратским ублюдком". Представил, как пляшет, получая тычки от островитян, управляющий в шутовском костюме.

    И сказал: "Годится".

    И поклялся Элем, когда пират потребовал этого.

    И пришел в замок. И задумался. И понял, что не будет ему новой счастливой жизни, что не примут островитяне его, предателя, в свой круг. Что погибнет не только герцог, но конюх, и и та горничная, что так нежно глянула на него неделю тому. Что проклянет его народ его матери. Шут понял, что попался. Что кара неизбежна, как бы он не поступил.

    Тогда шут твердо решил не открывать ворот. Он не скажет герцогу о пиратах ничего, потому что герцог сволочь. Пиратам все равно не взять замок. А если возьмут, то это будет уже не его вина. Он скажет, что пытался открыть ворота, но не смог. Что заело механизм, что за воротами следили. А Эль, может быть, его простит. А не простит... Значит, смерть. Но не предательство.

    В течении трех дней, за которые разведчики должны были предупредить команду, подогнать корабль ближе и высадиться, шут ходил и жалел себя, упивался своей жертвенностью и героизмом. На четвертый с утра получил кулаком в подбородок, а вечером - пивной кружкой в висок. И ночью открыл ворота.

    Через две минуты получил удар по черепу рукоятью меча от здоровущего пирата. Очнулся через сутки в своей комнате.

    Жертвами пиратов стали немногие. Преимущественно дружина герцога. Естественно, сам герцог. Мирное население почти не пострадало. Проснулись утром - в замке пираты. Ничего хорошего, но жить можно. Оказалось - тоже люди.

    Отношения между шутом и предводителем пиратов, которому шут давал клятву, установились весьма странные. Шут сам придумал себе наказание за предательство - он решил остаться дураком при дворе нового владыки. Да и куда бы он делся, болезненный недоконюх? Видя в Тэйкере если не отца, то великого соплеменника, самым главным своим качеством он сделал верность господину. Ему удалось убедить Тэйкера в том, что дурак - полезный человек, что никто лучше дурака не сможет рассказать о настроениях в замке и за его пределами. Да и гостей развлекать пригодится.

    Тэйкер относился к шуту с неким брезгливым пониманием. Человек, добровольно сделавший сюда посмешищем противен и Элю, и тем, кто славит Эля своими делами. Но верность шута стоит хотя бы того, чтобы ею пользоваться. И стал бы он, Тэйкер, иным, если бы родился не на островах, но островитянином в дельте реки Оленьей?

    Так и жили. А шут мечтал об уважении Тэйкера, верил в то, что однажды совершит поступок, который заставит Тэйкера признать шута достойным сыном народа островов.

    Так вот, я отвлекся. За пару дней до игры ситуация как бы выправилась - вроде бы были набраны еще бойцы.

    А параллельно шло пошитие костюма. Сначала я пытался выяснить, как и что делать - через ФИДО, через знакомых. Результаты были, но весьма незначительные, потому что пошаговой инструкции не давал никто. Первой решилась проблема с курткой и колпаком. Я два дня бегал по тканевым магазинам, в результате выяснил, что самой дешевой тканью является какой-то из заменителей шерсти, но и он весьма дорог. Спасибо Юле, подсказала, что магазин, в котором продается ситец, расположен по дороге от моего института до метро. На 81 рубль был куплен ситец и бязь, из которых за выходные и рабочую неделю я сделал колпак и куртку. Тоже печальная повесть - как я все это шил без знаний и опыта шитья. Ладно, решилось. Потом я сломался в отношении штанов - деваться было некуда, пошел покупать лосины. Блин, как я ходил по измайловскому рынку! Два дня я там провел - и хотите верьте, хотите нет, всего в одном месте были нужные мне цвета. Пришлось потратить сотню на красные и желтые лосины, потом распарывать их, и сшивать заново. Тогда же я решил бубенчиковую проблему. Дело в том, что рыболовные бубенцы из Альпиндустрии пропали. А я на них рассчитывал. Пробегал я по всяким эзотерическим лавкам несколько дней. Глухо. Нету. По совету Беломора съездил на Птичку - там купил за сотню 12 пар. И, черт побери, на следующий же день нашел их на измайловском рынке в два раза дешевле. Пришил. Потом шил куклу и делал накладки на кроссовки из кожзама.

    Собрался за два дня до заезда. Личный рекорд.

    И вот - день заезда. Понеслась!

    Забил всем нашим стрелку на ст.м. Щелковская, в центре зала на 17.30. Приехал на час раньше, в очереди на маршрутку встретил Ночного Волка и тех, кто заезжал с ним. На выходе из метро встретил Посадника. Сел на скамеечку в центре зала, стал ждать. За полчаса до срока приехал Жек. Рядом собираются еще люди. Побеседовал со Скорпионом, который ждал команду у колонны напротив. "Да зачем нужны заявки? А что они сделают? Всегда грозятся, а пусть попробуют пятьдесят человек завернуть, которые к ним без заявок приедут." Круто, думаю.

    Подождав обещанные 20 минут после срока, пошли с Жеком в очередь на маршрутку. Стояли удивительно недолго, за это время успели подойти Митяй, Риша, часть Горного Королевства, в метро я подобрал Анфису. Забить маршрутку целиком не удалось, три места занимали цивилы. Не думаю, чтобы им понравилось путешествие. Горному очень не понравился мой рюкзак, который на них лежал. Вышли, пришли на остановку, там из наших только Герш. Через двадцать минут приехала замечательная маршрутка с надписью "Ролевые Игры" и забрала нас в Ивановское. На дороге впереди маячили весьма знакомые рюкзаки - мы догнали Ночного Волка и компанию, выехавших на два часа раньше. Они шли пешком от Крестов, тяжело груженые. Кстати, еще в Москве померялся рюкзаками с Волком и Беломором. Все одинаковые по степени забитости и размеру. Но, видимо, у них тяжелее. Ужас.

    По дороге встретили замученного Регала. Потопали на место стоянки. Там уже поставились гвардейцы. Ну, и мы поставились, сварили макароны. Кто-то прошелся по лагерям и донес благую весть - фортификация ой какая не виртуальная. Значит, с утра строяк. Тем не менее посидели у костра. Ночью подошли еще люди - мирное население Баккипа. Посадили мне батарейки в фонарике нафиг. Ладно, для дела посадили, не просто так. НО! Приходят люди из Рипплкипа и рассказывают нам о том, что завтра пираты собираются нас выносить, и не нужна ли нам помошь. Нет, вы что, какие еще пираты, ничего не знаем. Уходят. Ложусь спать. Слышу голос Гефорта. Он слегка навеселе, рассказывает нашим... о том, что завтра пираты собираются нас выносить. Вылезаю из палатки. Гефорт, говорю, я Меллер. Скажи своей команде, чтобы языками не трепала больше, раз уж знает, что нас придут выносить. А, говорит, ты мне кажется писал что-то, да? (Это он меня не узнает без усов, ночью и спьяну). Нет, говорит, я ничего им не рассказывал, но сам я об этом уже в Чалси слышал. Секретность, блин. В палатке втроем тепло.

День первый.

    Встали рано, поели риса. Начали строить стену, делать копья. Отвратительный процесс, надо сказать. Половина народу филонит, находя разные поводы ничего не делать. Гвоздей мало. Ворота хрен закрепишь. В какой-то момент выяснили, что ворота опускаются аккурат... на толстенный пенек. Пришлось перепиливать и его. Короче, конструкция получилась идиотская, неудобная, хлипкая, совсем беда. Ботинок топором испортил, обидно, ведь даже не на рубящем движении, а просто углом провел, прорезал, когда топор клал, не прорубил. Кто ж знал, что у топора заточка такая. А ботинки-то городские. Серьезное огорчение. Приходил Алекс, очиповал оружие. Темика забрали в игротехи. Медвудь привез мне жезл с крысиком. Все острят на темы куклы и вуду. Вчера и сегодня - непрерывно подходят люди и все хотят Гектора. Необъяснимое желание. К четырем собрались на парад. Пришли с парада, продолжаются судороги организации лагеря. Жек периодически ходит купаться. Фар интересуется, почему Жек ходит по морю пешком, ему отвечено, что так надо. Забиваем стрелку с Волком, для того, чтобы разыграть встречу на берегу. Стрелка все переносится и переносится, поскольку пираты никак не могут отправиться на острова. Ладно, мы их отправили. Встреча назначена на 18.30. Я наскоро собрал все континенталов в лагере, прогрузил их все по тому же тексту, все познакомились. Объясняю, что должно произойти, как к нам придет Тэйкер. В какой-то момент мимо проплывает Тэйкер на корабле. Жек как раз в этот момент "купается". Как положено, в маске. Ах, как ломился пиратский корабль от морского змея хитрой синусоидой, противолодочным маневром! Подбиваю Славика (который у нас герцог) устроить праздник урожая, чтобы все напились пьяны. Все никак не выходит - то гости, то еще какие-то проблемы. Приходится просто так нарваться, и в указанное время я избитый нагайкой выскакиваю из лагеря, ору, что герцог козел, что я его убью. Ору довольно громко, но энтузиазм за пять минут угасает. Сажусь, начинаю бубнить себе то же самое под нос. Тэйкера не видно. Зато приходит Катя (Белый Пророк) и сказочница. Я дискутирую с ними о смысле жизни вообще, и о ненависти к герцогу в частности. Они зовут в Горное. Я туда не хочу, оскорбляю их всяко, чтобы ушли. Не уходят. Наконец плывет Тэйкер. Высокомерен, груб. Девушки слушают наш разговор. Все, включая время открытия ворот - "когда увидишь прямой белый парус". Потом уходят. Потом отплывает Тэйкер. И тут приплывает какая-то неубедительная конструкция, и завязывается бой. Не смотрю, знаю, что Тэйкер победит. Иду в замок - меня там уже встречают. Глушат. Приказ герцога - в темницу. Хреновы вудуисты начинают реализовавать свои доигровые хохмы - крутят руки и ноги у куклы. Результат, разумеется, нулевой, но куклу как тогда потеряли, так я ее больше и не видел. Оттаскивают в темницу. Приветик. Однако, капитан стражи подыгрывает. Напивается пьян, открывает камеру, заходит. Мы в течении нескольких минут с ним прикалываемся, в результате я оказываюсь в его плаще и с копьем. Выползаю из темницы, ползу к палатке, одеваю штормовку и камуфляж поверх шутовского костюма. Иду к воротам. Там до меня докапывается лекарь, почему ботинки шутовские. Голосом старого солдата, не знающего слов любви, объясняю, что что этот дурак мой брат, и у нас с ним одни ботинки на двоих. К беседе подключается кто-то из стражи, с меня срывают капюшон, глушат и бросают в темницу, к уже лежащему там пьяному капитану. Совсем опаньки. Теперь не вылезти. Славик раздолбай. Впадаю в уныние, как по жизни, так и по игре. Тэйкеру придется брать замок штурмом. Или... Не придется? Поскольку темница веревочная, вижу, как в лагерь приходит Садри в белом хайратнике, и говорит, что корабль Тэйкера утонул, и утоплен был кораблем, который имел совершенно несоответствующие внешнему виду ТТХ. Все погибли. Через полчаса, тем не менее, приходит Тэйкер, ворота падают (не знаю уж, чьими усилиями). Бой, все, Тэйкер в лагере. Ура. Меня выпускают, я отползаю к палатке и сижу в сторонке. Решаются всякие проблемы, Волк командует. Выхожу к нему, падаю в ноги, извиняюсь, что не смог выполнить свое обещание. Он через меня перешагивает и идет распоряжаться дальше. Вот стимул добиваться его доверия в дальнейшем, глобальная игровая цель, причина верности. Убитые в мертвятник не идут, ибо все оговорено заранее. Суматоха, все хотят мастера. Только становится поспокойнее, начинают входить в игру послештурмовые дети.

    Около девяти приходит войско степняков, и начинается штурм. Замечательная славкина баллиста, как было выяснено ранее, не работает. Луков в лагере нет, зато за пределами лагеря их несколько. И народу там существено больше. Ой, и народ-то какой знакомый! Командует тот же парень, что командовал отщепенцами перна год назад. И претензии те же самые! У вас, мол, неправильный правитель. Мы вам привели правильного правителя. Правильный правитель - один из наших, из мирного населения Баккипа. Это, дескать, сын герцога. На стене стоит менестрель - Даня, грузит предводителя. Грузит не по делу, кроме того, очевидно, бестолку, ибо люди пришли рубиться. Упирает на то, что менестрель, и что менестрели говорят правду, и что менестрелей не убивают. Блин, фигня это страшная. Ну это же обычай, а не правило по боевке! Сколько можно неубиваемых менестрелей! Подхожу к Славке, который по жизни глюком в лагере. Спрашиваю, были ли у него дети. Нет, говорит, не было. Вылезаю на стену, обзываю степняков лгунами, и сообщаю, что у герцога не было сыновей. Им, разумеется по барабану, зато я себе нажил кучу врагов. Иду делать камни для сбрасывания со стен. Степняки начинают ломать ворота. В правилах написано - по жизни. Таран тонкий, по жизни им даже наши ворота хрен сломаешь. Его берут, как палку, и начинают лупить по воротам сверху. Наверно, надрываются. В этот момент кто-то из мастров говорит, что ворота выносятся пятью или десятью ударами тарана. И ворота очень быстро приходится опустить. Бой в воротах. В один из моментов двое бойцов с их стороны просто по головам проходят в замок, прорвав строй наших. Они, разумеется, убиты - и страшно ругаются, так как вместо того, чтобы закрепить успех, осаждающие тупо смотрели на них, да еще и получали удары. Первым падает, получив тяжелое ранение, Тэйкер. Вместе с кем-то еще оттаскиваю его в то, что раньше было темницей, а стало внутренним замком. Потом падает Садри. Тоже оттаскиваем. Потом падает Медвудь. Он лежит мешком, и когда я вскидываю его на плечи, мои глаза слегка вылезают на волю. Дотащил, тем не менее. По слухам, потом его таскала на себе Хельга. Уважаю. Потом тяжелое ранение получает Герш. Он сильно легче. Все живые запираются во внутреннем замке, и ждут своей участи. Убивают последних защитников, предлагают нам выйти и жить под новым герцогом. Не верим, отправляем представителя, он вместе с новым герцогом идет к Камням-Свидетелям, где тот клянется сохранить жизнь всем, находящимся во внутреннем замке, если они будут верны ему. Вылезли. Тэйкер поворчал о милосердии и героической гибели, но прогнулся. Десять часов. Степняки получили то, за чем пришли, порубились. Едим, садимся у костра орать песни. В какой-то момент приходит Лиля, и говорит, что мне очень хочется спать. Я сообщаю всем присутствующим, что очень хочу спать и ухожу с Лилей от огня. Пошли, говорит, буду тебе сон снить. Сон начинается с черных масок. Они мне что-то говорят, уже не помню что. Завязывают глаза. И обещают показать картинку. Берут за руки, и ведут. По дороге просят что-нибудь рассказать. Запросто. Я готовил для Баккипа легенду, и просил других озаботиться созданием местного фольклора. Никто ничего не сделал. А я написал сказку-предание, но знакомить с нею других было некогда. Не пропадать добру. И я рассказал сказку.

Голос Ингольда и Ночная Свеча.

    Это случилось давно. В те годы Олений замок еще не был замком, и на месте Баккипа стояло большое поселение - деревянные, крытые соломой дома. В самом большом из домов жила семья князя. И однажды княжий сын Ингольд, выехав на охоту в лес, сильно опередил своих спутников. И, как это всегда в сказках случается, потерял дорогу назад. До самой ночи блуждал он по лесу, все глубже уходя в чащу, и, уже совсем отчаявшись выбраться, услышал чистый девичий голос, зовущий его по имени. Княжич пошел на голос, и вскоре увидел его обладательницу. Бледная, как сама Луна, дева с черными волосами взяла его за руку, и привела его к своей хижине в сердце леса. Она накормила его ягодами и кореньями, напоила ключевой водой, пьянящей как лучшее вино, и до утра была с ним.

    А утром княжич проснулся в одиночестве. Лишь поздно вечером девушка снова вошла в хижину, чтобы следующим утром снова исчезнуть. Время шло. Как ни пытался княжич выяснить, когда и куда уходит его подруга - не мог, засыпал незадолго до рассвета, и никакие ухищрения не помогали.

    Хотя любил Ингольд деву, скучно ему было днем в пустом доме и заколдованной чаще. И однажды попросил он девушку вывести его из леса, чтобы мог он пообщаться с родными, посмотреть на родное селение. Ничего она не ответила. Только набросила на плечи черный плащ, зажгла свечу, и пошла через лес. Знала она, знал и он, что не быть им больше вместе никогда, что не отпустит больше Ингольда родная земля. Но вела девушка княжича, и скрывал ее тело черный плащ, и лежали на ее плечах волосы черней воронова крыла. Одна лишь свеча сияла в кромешной ночи, шел за свечой Ингольд, не зная, приведет она его на опушку или в болото. А когда в потонул в рассветном сумраке огонек свечи, понял Ингольд, что вышел он к родному селению, и нет с ним девы.

    В селении по случаю возвращения юного княжича устроили пир, день и ночь гуляли, ночь и день. Многие красавицы искали внимания Ингольда, и родители были бы рады женить сына на одной из них, но не было среди них ни одной, на которой остановил бы Ингольд свой взгляд. Все думал он о лунной деве, и не мог даже сравнить соплеменниц с нею.

    Так и мучался он несколько месяцев. А потом стал все чаще уходить в лес, кружил по лесу, шел через бурелом, надеясь заблудиться и вновь встретить ту, что была ему милее всего на свете - но неизменно до первой звезды выходил к родному дому. Звал Ингольд деву, но лишь кукушка отвечала ему, а ночью рассыпался щелчками и трелями соловей. Лишь однажды не вышел он вечером к дому. А неделю спустя нашли его тело недалеко от кромки леса, и закопали в лесной глуши, что была ему так мила.

    С той поры и говорят люди о горящей в ночи и неподвластной ветру свече, что выведет заблудившегося мужчину к людям - но и любви ему, говорят, после уже не видать.

    А еще говорят о мужском голосе, что зовет из чащи молодых девушек, просит их о любви, о помощи - но нельзя идти на него, иначе не увидят тебя родные никогда больше.

    Лиля начала задавать вопросы - почему сказка грустная, почему все закончилось так плохо. Давай, говорит, я расскажу тебе сказку с хорошим концом. И рассказала две сказки. Понятно, что это были идейные сказки, с указанием дороги к Скиллу. Бубенцы звенели, народ в лагерях, мимо которых мы шли, пытался выяснить, кто идет, и обламывался. Лиля интересовалась, нельзя ли чем-нибудь замотать бубенцы. Спрашивала, не летаю ли я во сне, и нравится ли мне это. Я отвечал, что летаю, преимущественно вниз, и мне это не нравится.

    Добрались до места. С моих глаз была снята повязка. Я увидел реку Скилла. Очень красиво ночью - серебрянная дорога при свете свечей. И жутковато. Поэтому я решил, что это место мне не нравится. О чем и сообщил. Потом была дорога обратно. Рассуждения о бубенцах, как несвободе, о том, что такое свобода, о том, как маски променяли свободу на силу. "Неужели," - спрашивал я, - "вор в ночи свободнее меня? Только из-за того, что бесшумен? Не может быть." Собственно, с этой ночи я и начал задавать всем вопросы о свободе. Все было не гладко, не нравилось мне что-то в той трактовке свободы. И сейчас не нравится. Ну, довели меня до лагеря. И ушли. Подошел к костру. "Ой, Леш, ты же спать собирался." - "Я передумал." Часть народу в лагере глюками, после штурма оказались в разных игровых локациях, пришли есть и спать. Медвудь с Хельгой в Бейгарде. Даня в плену у степняков. Задал вопрос о свободе Тэйкеру, как большому любителю свободы. Он выдал наиболее распространенное определение, и сказал, что был свободен. В тот момент, когда только захватил Олений. Сидящий рядом Жек сообщил, что свободы нет. Орем песни. На полигоне не очень спокойно, поэтому, когда большая часть народу уже легла, оставшиеся решают дежурить. По двое, по два часа. Тянем спички. Первые - мы с Жеком, сидим с ним до 4.07, потом Митяй и Олег, потом Садри и Герш.

День второй.

    Просыпаюсь около 7.30, от холода. Девушкам я надоел, они переехали в палатку не то к Дане, не то к Волку. Вдвоем с Жеком холодно. Люди уже проснутые, у костра сидят, и по первой чая уже дернули. Развожу какой-то помойный кофий. Сбегали с Жеком в мастерятник - Фар уехал, все продукты у него в палатке. И батарейки в рации сели. А Жеку нужна новая роль. Поиграли в двухфюзюляжного ангела в трехметровым хайратником - эластичным бинтом. Хайратник оставил кому-то на стоянке рядом с мастерятником, потянувшему ногу. Часам к десяти успели поесть. Прибегали два оленя с золотыми рогами и серебряными копытами - Тема и Славик. Устроили бой на пирсе. Их уложили, перетащили в замок, я отпилил им рога и снял с Темы копыто.

    Все новые власти предпочли утонуть во рву, чтобы снова пропустить ко власти Ночного Волка. Тела были принесены в жертву морскому змею, который уже другой, Жек в новой роли. Делать решительно нечего, однако вижу сказочницу Ласточку, которая что-то рассказывает Хельге. Пошел, послушал. Тоже какая-то идейная сказка, ничего у меня в голове не держится. Спрашиваю о вчерашней сказке о трех путях к любви. Да, говорит, это моя сказка. Да, в ней есть намек, и тебе дорога в Джампи. Делать мне больше нечего, поскольку снами меня уже глючит, в замке я никому не нужен. Идем с Ласточкой в Джампи. В районе Бейгарда до нас слегка докапываются, но решают не трогать. Нет, говорит Сказочница, им не нужны сказки, хотя они и зовут нас к себе. Примерно в этот момент мне впервые сообщают, что я - Изменяющий, и что если я умру - умрет еще один человек. Мда, интересненько. Но далеко мы все равно не уходим. На повороте мы встречаемся ровно с теми степняками, которых я поносил со стены на вчерашнем штурме. Меня вяжут, сказочнице разрешают проследовать за мной. Предводитель отряда отправляет меня в качестве подарка кагану. Или еще кому-то. Меня перекидывают через седло и везут. Так мы доползаем до лагеря степняков. Там уже находятся Ориен и еще двое девушек. Начинаются обсуждения - кого из девушек оставить на развод, а кого продать в Чалси. Со мной все ясно - какой-то степняцкий босс выдал спецзаказ на пленение шута. Зиндан в лагере замечательный, но пустует, и посадить в него некого, хотя очень хочется. Девушек нельзя, а у шута "костюм жалко". Виртуально, естественно, все в зинданах. Мне прения на эту тему надоедают, и я сам залезаю в яму. Высоты в ней полтора метра, площадь дна позволяет с некоторым трудом усесться по-турецки. Ползают жучки и со стенок сыплется песочек. Ребята явно читали правила по содержанию пленных, меня решено через двадцать минут покормить. Действительно, вскоре мне предлагают холодную воду и кусок черного хлеба с солью. Шут, сидящий в яме, вызывает здоровый интерес, люди ходят и интересуются моим состоянием. Я слушаю, что происходит в лагере. Интересно. Народ варит хавку, решает какие-то игровые проблемы, выясняет, кто выплеснул в костер водку, и когда можно будет рожать местного гитариста, который нарвался в одном из рейдов. В какой-то момент слышу, что сижу уже 35 минут, кто-то засек время. Утвердается, что через два часа сидения в яме воля заключенного бывает полностью сломлена, он готов делать что угодно. Именно столько меня и собираются держать в зиндане. Когда в лагере сварились макароны, меня ими накормили, а поскольку тушенку в банке порезать поленились, я почувствовал в миске примерно полбанки мяса. Очень приятно, учитывая, что в Оленьем с утра я почти не поел. Сижу, слушаю. Выцарапываю на стене жезлом с Крысиком надпись "Я выбираю свободу" - эта фраза с ЦАПовской стены у меня в голове после вчерашнего сна непрерывно крутится. Все равно осыплется. Интерес ко мне поугас. За временем никто не следит, я просидел ощутимо больше двух часов, когда кто-то на вопрос "Сколько ему еще?" ответил: "Минут пятнадцать". В зиндане становится неуютно - от земли тянет холодом, ноги затекли. В лагерь заходит Катя, ее легко узнать по звону колокольчиков и переговорам - "Оставь нам гитару, тогда мы тебя отпустим, а не оставишь - сиди в плену." Периодически поминают Даню, который сбежал из плена утром, кажется, вопреки правилам. Его обещают держать в яме все шесть часов.

    Наконец срок кончается, меня спрашивают - как, еще посидишь, или вылезешь? Будешь подчиняться? Могу и посидеть, здесь то же самое, что снаружи. Ну, сиди. Через десять минут меня извлекают. Сажусь у костра, разминаю ноги. По кругу идет молоко бешеной коровы - довольно приятная вешь, водкой почти не отдает. Что со мной делать - непонятно. Поэтому обсуждается только один вопрос - что ему отрубить - руку или голову? Останавливаются на руке. Послушно иду на заклание, шаман (непонятно почему называемый друидом) рубит мне руку. Левую. Скорчился, валяюсь, прижимая руку к животу. Перевязали и оставили у ворот. Наплевать на все, лежу и буду лежать, пока не уберут. Воли нет, по слухам, зиндан чиповал Регал, и разрешил это свойство. Через двадцать минут подходят Катьсла и сказочница,и ведут меня в Олений. Там оставляют. Все это весьма обидно, поскольку ясно, что игра идет криво, и вправлять волю, как это делали с Фитцем, мне будет некому. Значит, до конца игры плыть по течению. Весьма обидно. Кроме того, без руки плохо - завязываю рукав. Пью чай, ищу аскорбинку после этой дурацкой ямы. Аскорбинки нет, но переживу. Ночью бывает холоднее, чем в яме - вроде, пока не простыл. Свежерожденные Люба и Надя бегают и ищут отца. Находят Герша, который начинает их воспитание. Меня корежит, как от любых детей на игре. Брожу по лагерю, или в унынии сижу под деревом. Приходит Целерити (всегда Лизе для меня быть под этим именем). Пытается выяснить, знаю ли я, что меня называют Изменяющим, что я чем-то замечателен. И чего я хочу. На все вопросы отвечаю безразлично, да, Изменяющий, нет, не знаю. В Горное? Не знаю. Как будет угодно. Нравится ли мне здесь? Не знаю. Понравилось ли мне у степняков? НЕТ! "Я думала, ты живее, Изменяющий. Прощай." Ухожу в кузницу и сижу там. Так проходит еще пара часов.

    Ну, как же без этого. Нас снова приходят выносить. На этот раз клан Рыбы. Мы наблюдаем Тэйкера, который приходит в город вместе с драккаром и дружиной (и Мавериком), зовет мастера, дальше куча таймстопов, в ходе которых устанавливается исходная позиция - бойцы на пирсе, рыбаки в отдалении. Пока это происходит, отбираю у Волка рацию и вызываю Регала. "Регал, что такое "сломленная воля"? Ну, то, что происходит после зиндана, это полная растительность существования, или что?" Регал отвечает, что ничего степнякам не чиповал. Блин, а какого хрена?! Козлы, блин, обманули, твари! "Ладно, так и быть, у тебя на цикл после зиндана черная меланхолия," - утешает Регал. Вот спасибо. Сидеть в тоске мне уже надоело, хватаю аппарат и бегу снимать намечающийся бой. Дан старт. Все успели залезть, кроме Маверика, драккар отчалил. Рыбаки на пирсе, начинается бой с Мавериком. Таймстоп. Тэйкер призвал Эля, и начинается базар о том, как накроет рыбаков волна, что она сделает с городом, и прочая, прочая. Пришли Бух с Ришей, рулят боем. Только разобрались, что сделает волна с кланом Рыбы, умеющим плавать в доспехах, и кого из горожан накроет волной, на горизонте - войско степняков. Где-то вдали корабль Чалси, но он предпочитает не вмешиваться. Степняки помаячили и уходят. Приходит Пыхтин. В море плавает Жек, опять Уит с морским змеем, но уже не равноправный, а в пользу змея. Говорит, что может перебить обе стороны без малейших проблем, но не хочет доставать Ришу вопросами о конкретных способностях. Кроме того, бережет пожизненные ребра - рыбаки с текстолитом и без комплексов. Тэйкер отплыл от берега и бросил якорь. Подплывает какой-то корабль, принимает сторону Тэйкера. На нем хорошая баллиста, в смысле стационарный арбалет. На сторону рыбаков приходит несколько человек из Тилта, не то степи. С луками. Перестрелка корабля и лучников. Непрерывные таймстопы. Мне надоело. Надо уходить из города, часть населения уже ушла во веревке через заднюю стену. Меланхолия - не меланхолия, подыхать неохота. Уже уходя, вижу, как приплывает Гектор под красными парусами.

    Лесом бреду до Рипплкипа. Бубенцы звенят. Слава богу, хоть штормовку поверх шутовского костюма натянул - не так ярко выгляжу, не так заметен. Обхожу лагеря по радиусу видимости. Прихожу в Риппл, меня впускают. Все, говорю, надоела кровь, надоела бесконечная бойня на Побережье, покажите мне дорогу до Горного. Привязанной к полигону игровой карты ни у кого нет, мне на словах объясняют, как пройти в Горное, вернее, где оно находится. Благодарю, ухожу.

    Дальше чреватый фокус. Пытаюсь повторить подвиг Целерити и компании, отправившихся из Бернса-99 в Горное-99 (Бернс и Тилт-2001 соответственно). Они ходили напрямую, именно в этом заключался подвиг. Чем это тогда закончилось - все помнят, или имеют возможность выяснить. Я знал полигон лучше, чем они, я рисовал карту, помнил ее. Я хотя бы знал, в какую сторону НЕЛЬЗЯ загибать траекторию. Наверно, я вообще зря перенервничал и стал ее загибать, ориентируясь по солнцу. Короче, описав дугу, я вышел в Баккип. Оттуда доносились звуки битвы. Вышел к задней стене, и как только разглядел свою палатку и удостоверился таким образом, что это Баккип, пошел любимой дорОгой от Керуна-2000 в Вейр Бенден-2000. Вышел куда надо, обошел дальний степняцкий клан. Дальше было несколько острых моментов, связанных с тем, что на мне яркая одежда, я громыхаю бубенцами, по правую и левую руку в пределах видимости лагеря, а впереди дорога. В-общем, я и это поле предпочел обойти по краешку. С трудом нашел Горное, оно действительно невидимо с поля, хорошо, что меня об этом предупредили. "Мне говорили, что у вас готовы дать кров людям со странными снами, что мне здесь помогут разобраться в себе. Я не могу больше жить на Побережье." Ну, впустили. Люди Горного встречают меня вопросом: "А где твой рюкзак?" Пообщались с Хранительницей Алтаря, я ей рассказал, что происходит в мире. Она пообещала документы о снах и об Изменяющем. Поспрашивал у нее насчет свободы. Она ответила то же самое, что отвечал Тэйкер, плюс право на одиночество. Сообщил ей о схожести формулировок. Чтобы остаться жить в Горном, принял законы Эды.

    В Горном Посадник. После того, как выхожу из храма Эды, обнаруживаю здесь же Даню, Любу, Медвудя, Хельгу. Все достатые выносами и прочей херней, творящейся на полигоне. Медвудь собирается завтра утром уезжать. Посадник грузит Медвудя, советует ему остыть и подумать. Даня тоже жалуется на жизнь, на то, что при последнем штурме потоптали две палатки, Люба ему вторит. Я чувствую себя последней сволочью, потому что я еще жив в изначальной роли, и перехватил от игры хоть что-то. Приходит расплющенный нафиг Тэйкер. Говорит, что команда решила завтра покинуть полигон. Тэйкер насчитал пять штурмов Оленьего за два дня, не считая совсем мелких. Пытаюсь его переубедить. Посадник тоже переключается на Волка, грузит его. Натали я такой грустной и обиженной не видел ни разу. У Тэйкера голос старого солдата, не знающего слов любви, уже по жизни - подозревает бронхит. Здесь же Герш.

    Посадниковы усилия не напрасны. Он сильно поднимает настроение Волку. Всех приглашают посетить праздник урожая в Джампи, но мы уходим. Надо собраться командой в Баккипе и решать. Идем назад, веселимся. Веселье - ну, наверно именно такое оно у идущих на казнь. Плевать на то, что было, плевать, на то, что будет. Плевать на все. Пир во время чумы. Идем без хайратников. С нами Гефорт, он в Рипплкип. У меня в кармане штормовки веревка. Достаю, волоку за собой. Просто так. Гефорт берется за другой конец. Рождается стебная идея. В районе Оленьего стоит группа файтеров. Наращивая скорость, развернув веревку поперек дороги, с суровыми взглядами идем на них. Они не выдерживают психологической атаки и бегут. Радостно смеемся. В команде начинается обсуждалово. Вовремя подходят Марина, Бух, Риша и Регал. Большая часть команды решает остаться. Мастера торжественно обещают, что выносов больше не будет. И устраивают по всему полигону зимнюю бурю, когда никто не может выйти из лагеря. Настроение, кажется, примерно то же - пир во время чумы. Кто-то в какой-то связи упоминает Рябого Человека. Кто-то у костра спрашивает, кто это и что это. Я рассказываю, с игрой интонациями и активной жестикуляцией. Почему-то эту телегу я помню почти наизусть. Крышесъезд дает некоторую отвязность, Рада или Риша проникаются, и говорят, мол, не пустить ли нам тебя по полигону предупреждать о появлении Рябого, а завтра выпустить Рябого, пусть им будет Тириец. Идея всех захватывает. Я говорю, что готов даже поигротехничить, ежли надо. Хельги и Катя кооперируются, Хельга записывает на бумажке стихи про Рябого, написанные ей до игры, Катя мгновенно сочиняет к ним мелодию. Здесь же Хельга радует Регала песнями про Регала. Предлагаю Жеку присоединиться к экспедиции. Он соглашается. Еще несколько человек (Митяй, Медвудь, Волк, Натали) хотят пройти как зрители. Десяток новых свечей так спрятался, что найти удается только три огрызка. Зато делаем штук шесть факелов - не напрасно везли тряпки и соляру. Договариваемся с Катей, в каком порядке идет текст и песня. Регал выписывает бумагу, согласно которой мы можем идти через бурю, и оживать, не заходя в мертвятник, в старой роли. Мне хочется мистики, о чем я, подпрыгивая, кричу.

    Зажигаем факелы и движемся в Рипплкип. Думаю, процессия со стороны выглядит величественно. Два факела, колоритные люди. Пока дотопали до Риппла, факелы почти прогорели. Заходим, естественно, кто-то начинает нам объяснять, что "вообще-то буран, и вы все по дороге окочурились". Я пытаюсь начать - не выходит. Короче, блин комом. Катьсла тоже сбивается. Ничего - вышли и извлекли уроки. Рипплкипу досталось самое кривое представление.

    Рыбачью деревню игнорируем, идем в Бейгард. В районе Рипплкипа встречаем Лилю. Она меня ищет, пришла снить мне новый сон. Я хочу смотреть сон, но никто из компании не хочет говорить текст. Приходится выслушать сон вкратце и без картинок. Мне дают апельсин (по-жизни) и заявляют, что теперь мне очень хочется девушку. Потом рассказывают, что я вижу некий город, и что в этом городе что-то происходит. Вижу масок, играющих в камни в какой-то башне с панно на стене. Лиля опять говорит, чтобы я срезал бубенцы. Продолжаем путешествие. Заходим в Бейгард. Там тоже находится умник, который не дает начать. Хрен с ними, не хотят - не надо. Но уйти не дают, умник кается, и мы выдаем, что следует. Идем дальше. На дороге встречаем троих файтеров. Уж не знаю, откуда они такие морозостойкие. Встают поперек дороги, в руках мечи. Еще одна психологическая атака. Не останавливаясь иду на них, выбрасываю вперед раскрытую ладонь, ору: "Прочь с дороги! Он уже идет!" Сгорбившись, храбрые воины отступают, сходят с дороги и пропускают процессию в молчании. Только когда мы отходим метров на двадцать, ребята приходят в себя и пытаются нам что-то кричать. Занятно. Митяя вместе с факелами Лиля уводит смотреть сон - у него тоже смешанная кровь. Мы его ждем на поле некоторое время, потом идем в Чалси на одних свечках. В Чалси гудят. Уходим же мы в молчании. Идем в Бингтаун. Оттуда в Шокс. В Шоксе Риша, Рада и Бух. Они отходят в сторонку, мы даем представление. Народ смотрит скептически, но стоит нам отойти, слышится крик, обращенный к Рише: "Во-первых, что мы видели..."

    Обходим степняков. Перед ближайшим лагерем договариваемся, что после выноса первого из нас он лежит десять секунд, потом все убитые встают и уходят. Реакция в степняцких лагерях стандартная: "Ребят, а вы в курсе, что зима, и вы..." - "Да тихо ты, смотри, щас они театралку нам будут показывать". В том лагере, где я сидел в яме, в жестикуляции активно использую левую руку. Пусть порадуются. Пусть им будет страшно. Или непонятно, хотя бы. Даешь мистику.

    Лажи раз от разу меньше не становится. Все время какие-то проблемы - или слишком мало места, чтобы ходить, или выдаю кривой речевой оборот, или закрываю собой Катю, или делаю слишком большую паузу, или не вовремя вступаю. Через раз забываю выдать фразу о том, что "благославляли и проклинали только его именем". Попытки разнообразить представление от лагеря к лагерю не приносят удовлетворения, приносят, скорее, осложнения. Эффект, тем не менее, радует.

    Встречаем проспавшегося Митяя, он рассказывает, как круто ему показывали сон. Я жутко завидую. В Тилт заходим на свечах, а в соседнем лагере дожигаем последний факел. Фраза, звучащая нам вслед, окончательно убеждает меня, что мы не безнедежны. "Так. Мы попали."

    Возвращаемся. На дороге встречаем Сержа и Ришу, которые уверяют всех в том, что гопников нет. Призывают не поддаваться на провокации. Приходим в лагерь. Там все озабочены гопниками. И вот очередной призыв по рации. Все подрываются, хватаются за оружие и дреколье. Беломор призывает к дисциплине, стоит всех, и мы отправляемся к Бейгарду. Там тоже никто ничего не знает. Возникает бестолковая суета. Беломор в очередной раз всех строит, отправляемся в Риппл, и выясняем, все ли целы. По дороге Олег непрерывно щебечет, о том, как он сейчас готов всех порвать, и как он крут, и как нас должны бояться. Слушать это неприятно, но затыкать бесполезно. Из Риппла топаем домой, по дороге Беломор говорит, что больше никуда не пойдет, пока в лагерь не прибежит запыхавшийся боец с оружием, и не скажет, где и что конкретно происходит. Призывает других поступать так же.

    В лагере нет воды, и сидит Катя, обитающая по жизни в мастерятнике. Но из лагеря Беломор пока не велит выходить. Это хорошо, что в лагере есть человек, способный всех застроить по-жизни так, чтобы не возникало самодеятельности.

    Говорю, что дежурю до 4, собачью вахту отдаем Волку, который еще не дежурил. Последняя смена - уже не помню, кто. При свете костра читаем с Митяем бумажки, которые оказались в наших руках, когда мы проснулись. Опять туманные намеки. До четырех сидим, поем песни. Хорошо быть деревом на вольном ветру. В районе четырех идем на ручей с легкой тарой, и отводим Катю в мастерятник. В мастерятнике грустный Темик, он только что заступил на дежурство, и в смене он один. Просит посидеть с ним, чтобы он от скуки не подох. Обещаю вернуться. Около самого ручья стоят цивилы. Две машины - два парня и две бабы. Хамят из темноты, не обращаем внимания. Набираем канистры, относим домой. Над полем обалденный туман - лежит на поле, как большие льдины. Идешь по туману - ничего, вне его - ничего. Но когда входишь в очередной клок тумана - оч-ч-чень странные зрительные ощущения. Иду к Темику. Сидим с ним до шести, пока из палатки не показывается Пыхтин. Пока сидим, то и дело отрубаемся, активизируемся по голосу друг друга. Иду в лагерь. Там сонная Наталья у костра, и Волк около палатки. Ложусь спать, разбудив при этом Жека. В палатке уже светло.

День третий.

    Начался около десяти утра базаром под моей палаткой. Судя по звукам, около палатки лежала тяжелораненая женщина с серебряной рукой. Рядом суетился Герш. Впрочем, суетился недолго. Фар сказал: "Умерла". Герш думал отрубить руку, но не стал этого делать. Я пытался еще поспать, но у костра шумели, и у меня ничего не вышло. Поел вчерашней каши, и стал собираться в Горное. Взял с собой Герша и Митяя, которым тоже снились сны, и Жека, который очень страдал от змея, практически целиком овладевшего его личностью. Повел их в Джампи через лес. Вылетели мы на этот раз на Ивановское, недалеко от поворота на полигон. Пришли в Горное, говорим, хотим в библиотеку. Горец прикалывается - вам в библиотеку Джампи, или других городов? Потом выяснилось, что библиотека все-таки одна и публичная. Я сообщил, что Хранительница Алтаря обещала мне документы о снах. Ее, говорят, нет. Она не то в трансе, не то в нирване. Короче, по жизни нет. Выдал нам горец все документы, какие нашел, и начали мы всей кучей вместе с Белым Пророком разгадывать шифры. Не могу сказать, что сильно успешно. Кое-что поняли. Герш сказал, что теперь он может записать слово "Изменяющий" горским шифром. И записал. Когда пришел Регал, мы дали ему этот иероглиф. Он долго думал, и сказал, что то, что записано, может быть прочтено как "мысль". Потом пришла Лота. Она по жизни сообщила, что хочет спасти игру, выйдя замуж за кого-нибудь из народа Эля, и таким образом соединив религии Эды и Эля. Она даже готова к тому, что горцам это очень не понравится. И даже предлагает горцам устроить заговор против нее или отлучение. Многим ее идея кажется сомнительной. В том числе мне. Я не понимаю, зачем это нужно.

    Помог горцам собрать урожай. Степной шаман Посадник провел мужской обряд плодородия, поет песни при сборе урожая. Я шел за комбайном и подбирал колоски.

    Лота пригласила всех желающих участвовать в вознесении благодарностей Эде. Нет, кажется до того она устроила грузилово на троих у Алтаря - она, Хранительница и я. Не помню. Но был обряд, на котором всех окурили палочками, сказали, что это первая порция карриса, и все говорят правду. Ну, и много всего прочего там было сказано. Хорошо, видно, окурили - ничего не помню. Еще до обряда пришла Ласточка. Герш как ее увидел - в обморок. Это она утром в Баккипе умирала. Она позвала в Дождливые Дебри, и я сказал, что пойду. На обряде она дала мне странный стеклянный глаз, а я дал ей бубенец. Все собирались в Дебри, но никак не могли отправиться. То одно мешало, то другое. То зима, то Катьсла по жизни до мастерятника побежала. Почитал тексты насчет снов и Изменяющего. Нешифрованные - но и бесполезные. "Изменяющий приходит, чтобы изменить все". Жека, как и раньше, бьет себя по голове гершевым молотом, вытаясь вытряхнуть змея. Говорит, что немного помогает. Потом его еще и Лота погрузила.

    Но все-таки вышли. Мне в качестве предостережения было сказано, что нельзя ничего пить и есть в Дебрях, что надо помнить, что я - шут. Не Леша и не Миша, а шут. Ну, помню. Пришли. Катю оставили на входе, она не захотела идти. Нас впустили, дали зеленый воздушный шарик. Непонятно зачем. Пошел по дороге. На бревно не пошел, потому что это было неинтересно. Добрался до палатки, отказался от чая, предложенного Лильслой. Вошел в палатку. Ответил на вопросы, и ответы, насколько я могу судить, Лильслу не порадовали. Мне отсчитали камушки и выдали правила по Скиллу. Свернутые сидящей птицей. В палатку вошел Герш, а я предупредил спутников, чтобы не пили чая. Не успел предупредить насчет яблочек. Разумеется, Жека угораздило попробовать именно желтое яблочко. Его откачивали, вышел Герш. У него столько же камушков, и правила по Скиллу, свернутые журавликом. Сказочница устроила нам экскурсию по Дебрям. Именно в этот момент около изваяний загнулся Фолко. Скиллянтов на полигоне, как я понял, осталось трое - Ласточка, Герш и я. В каткомбах с незаконченными изваяниями встретили девушку из Черноголовского КРИ. На вопрос "Зачем ты здесь?" она ответила, что хочет спасти свой народ от Рябого Человека. Чем меня весьма порадовала. Все не напрасно. Другое дело, что идейность ее похода в Дебри была весьма сомнительной - все те же приключения от скуки. И аргументы были не очень. Она пнула разбитую статую, и получила "адскую боль в ноге". Правильно. Нефиг. Поигрались с телепортерами, выяснили прочтение знаков и их соответствие местам. Потом пошли в город. Лиле некогда, она не успевает работать на телепортерах. В городе нам показали, как маски играют в камушки. Показали, что через витраж видно, как в городе, целом и живом, ходят люди. Кроме того, Ласточка подобрала волшебное ожерелье. Позже при попытке пройти через телепортер ей стало плохо. Лиля узнала, что я принял законы Эды, и ей это не понравилось - "что же ты раньше-то не сказал?". Хотели переписать клинышки с панно - лень. Горский шифр с панно уже переписан. Пока Ласточка куда-то выходила, меня проглючили разговором масок в городе. Он разбирали горский шифр, у них была большая бумага со значениями иероглифов. Они обсуждали ее, а я в нее заглядывал и запоминал. Успел запомнить довольно много, но когда рядом оказалась грамотная сказочница, почти все забыл. И то, что они обсуждали кроме иероглифов - забыл. Начали выяснять, что за значки нарисованы на деревьях. Трогать не стали, стали перерисовывать, где что. В это время пришли люди из Чалси с агрегатом. Я чувствую, огромное количество усилий было на ту лебедку затрачено. Зачем она была нужна - не ясно. Мы наблюдали за спуском из города. Двоим удалось спуститься. Первым был парень. У нас как раз была проблема - что делают бананы? Мы, конечно, его угостили бананчиком. Чтобы он не сомневался в наших благих намерениях, я начал как бы сомневаться в правильности отдавания ему целого банана. Блин! От банана пошел такой соблазнительный запах, а когда мы увидели, что ничего плохого с парнем не произошло - стало совсем обидно. Тем более, что бананов больше не было. Были еще красные яблоки. О них мы тоже не знали ничего. А есть хотелось, в первую очередь по игре - мы торчали в Дебрях уже больше полуцикла. Стали искать апельсины - поскольку знали, что они вызывают лишь неконтролируемые желания. Не нашли. Куча народу из спускавшихся по лебедке разбилось, но в город спустилась еще девушка. Парень тем временем опустил лицо в воду. В реку Скилла. И ек. Я столкнул его тело в реку, поскольку боялся, что он встанет перекованным. Девушка скушала красное яблочко, и ей стало хорошо. Потом она поняла, что обратно ей не выйти, так как единственный некорявый путь в город и из него - через телепортер. Я провел ее наружу, но она загнулась наверху уж не знаю, от чего, говорила, что от тоски по кому-то из разбившихся. Мы с Гершем и Ласточкой вышли наверх, там я предложил Гершу опустить клинок в реку. Он проникся, и побежал к реке. В этот момент лопнул зеленый шарик. Вышли из ДебрЕй. Ростик выписал сертификат на волшебный меч, и даже разрешил Гершу его прочитать. Тот хмыкнул. Я тоже хотел прочитать, и в обмен на какую-то ответную информацию Герш разрешил мне это сделать. Меч всего лишь не нуждался в перековке. На выходе читала книжку по философии Катьсла. Но когда мы сказали, что возвращаемся в Горное, она сказала, что будет ждать здесь Тэйкера. Зачем - непонятно. Перед нами встал выбор - глушить ее и тащить, или работать Скиллом. Остановились на Скилле. Герш, как обладатель третьего здоровья, взялся использовать Изменение Памяти. Все прошло успешно. Белый Пророк забыла, что она кого-то ждет. Привратник, не то Коля прочли какую-то "клинопись", в которой было сказано, что ожерелье предохраняет от магии. Не стоило ходить с ним через телепортер. Мы ушли в Горное.

    Как это мило! Меня там уже хотят. Только пришел, пристает Целерити и ейный герцог. Мол, так и так. Найди в Дождливых Дебрях то, что поможет герцогу зачать ребенка. Нафиг вы мне нужны, говорю. Я не емши, я только оттуда. Сейчас поем, потом поговорим. Нет, Целерити настаивает, мол, мы торопимся. Мы заплатим, мы сделаем все, что будет нужно. Хорошо. Принесу вам завтра апельсин. А вы мне в обмен расскажете, почему называете меня Изменяющим, и что это значит. Тут всем сообщают - милости просим на обряд. В обряде принимает участие Тейкер, который вздумал скрываться под другим именем. И Джастис - Лота. Мне шепчут - опять всех одурманивают палочками, выходи. Я вышел, и быстрее пытаюсь Скиллом сообщить это Волку. Не вытащились камушки. Я тяжелораненый, и Изменение Памяти провалено. Полчаса отлеживаюсь. За это время меня кормят тушенкой. Вот спасибо. Очень кстати. Тем более, что выйдя с обряда Тэйкер заявляет - мне нужно в Дебри. И Лоте. И до зимы двадцать минут. Дождались, пока я приду в себя. Быстро-быстро собрали запасы, чтобы сдать чипобол в Дебрях. И потопали. И притопали. Ни Тэйкер, ни Джастин, ни Белый Пророк к Скиллу оказались неспособными. И вот началось швыряние камушков по кустам. Сначала устроили экскурсию. Продемонстрировал, как работают телепортеры. На троих нескиллянтов телепортеры не действуют, тем не менее каждый из них попробовал два раза прикоснуться. Потом я решил поприкасаться к недоделанному дракону. Как и в прошлый раз - под контролем. Тэйкер громко считает до четырех, я на счет три пытаюсь отдернуть руку, на счет четыре ее отдергивают принудительно. Отдернул сам. Ощущение как и в прошлый раз - сильная любовь и сильная ненависть. Лиля сообщила: "Когда ты подошел к статуе, ты почувствовал себя сильнее. Теперь это ощущение пропало. Все как обычно." Попробовали потрогать дракона нескиллянты. Тоже под счет. Катя перед прикосновением к черному камню сперва приговаривает: "Ничего не случится". После окончания процесса ей отвечают: "И правда". Тэйкер вместо того, чтобы коснуться изваяния, сначала касается каменной стены. Эффект снова нулевой, хотя все видели, как меня дернуло при прикосновении к недоделанному дракону. Потом попробовал прикоснуться к разрушенному дракому. В прошлый раз мне сообщили, что просто холодный камень. Поэтому я на этот раз дал счет до десяти, и сказал, что пытаюсь спросить у изваяния, что ему нужно. Ответа не получил. Почувствовал, как из меня вытекает сила. Ощущение легкого ранения. Остальные прикасались под недолгий счет, но с нулевым эффектом. На самом деле все это швыряние камней по кустам имело своей целью свести Белого Пророка с разрушенной статуей. Но эффект был нулевой, как и раньше. Думали потрогать окровавленную птицу. Не стали. Сказочница утверждает, что изваяние, под которым куча трупов, растет, когда его кормят кровью. Зато Ласточка потрогала телепортер в катакомбе. Серебряной рукой. Исчез знак места с изваяниями, к которому она прикасалась, а в месте с изваяниями исчез знак катакомбы. Лиля долго грузила сказочницу, я стоял с заткнутыми ушами. Кажется, сказочница огребла еще один черный камушек и тяжелое ранение. Потом ей пришла в голову идея потрогать недоделанного дракона серебряной рукой. Я уже приготовился считать, когда Лиля мне сообщила: "Ты понимаешь, что если она это сделает, вам всем будет очень плохо. Отыгрывай как хочешь, но останови ее."

    "Нет, ты этого делать не будешь!" - "Ты же сам еще недавно хотел этого." - "Сейчас я понял, что этого делать нельзя. Я не знаю, почему, но если ты прикоснешься к этой статуе, всем наступит каюк, и не только нам, а всему миру." Сказочница пытается коснуться, но Герш ее удерживает. Ласточка якобы успокаивается, отходит, но потом резко кидается к изваянию. Герш успевает ее перехватить. Я, говорит, ему верю.

    Идем к костру. Сидим у костра, кушает печенье, объясняем, что взяли с собой чипов еды. Лиля меня опять награждает глюком. Ведет в город. Там та самая река при свете свечей. И маска говорит мне, что она ждет меня в городе. Возвращаюсь к костру, сообщаю, что иду в город. Провожу в город Тэйкера, Герш проводит Лоту. Катя в город не хочет. Пока Тэйкер с Лотой сидят и отходят после телепортации, иду к дереву, и прикасаюсь. Лиля: "Это все дома в городе, и на каждом есть характерный камень. Ты видишь - сидит человек, читает книгу, делает выписки." Отпускаю камень - "Все пропало, руины". Прикасаюсь: "Кладет книгу на полку, выходит. Кладет примерно сюда." Копаю под деревом - там свиток. Клинышки. Прикасаюсь еще. Гершу это не нравится, он оттаскивает меня. Я рвусь к дереву, но больше ничего интересного там нет. Герш считает, что я помешался, но недалеко тем же самым занялась Ласточка, и Гершу трудно удерживать сразу двоих. Иду к другому дереву. Там человек читает книгу, потом бросает книгу, убегает на кухню, там подгорела яичница. Откапываю шарик фольги с очередной шифровкой. Нас обуревает азарт, все скиллянты бегают по городу и откапывают все новые и новые документы и предметы. Тэйкеру обломились от щедрот Герша серебряные доспехи и топор, с теми же качествами, что и волшебный меч. Лиля уже не помнит, под каким деревом где что спрятано. Копайте говорит, что найдете - забирайте. Покопали еще. В одном из свитков новая телега, связывающая Изменяющего и Белого Пророка. Копать надоело. Кучкуемся в башне. Тут приходят маски. О чем-то рассуждают, о человеке Эля и человеке Эды. Все смотрят. Тут одна из масок протягивает мне руку. Не, нафиг. Меня лишают свободы, я это так понимаю. Подбираю с земли толстую палку, и вкладываю в руку Лили. Она тормозит, потом передает палку другой маске. Та отдает палку Ласточке. Видение пропадает. "Да, это был поистине балаганный жест", - заявляет Герш. Как умею. Зато Ласточка носится с этой палкой, и говорит, что это подарок богов. Отбираю палку, выкидываю из окна башни. Идет и подбирает. Чуть позже Герш забирает палку, и обещает вернуть позже, а сам выкидывает палку в реку. Ласточка в полном расстройстве, когда это становится ей известно. "А ведь с помощью этой палки я могла вернуть тебе руку." Ну, не знаю. Может, и могла. Не верится. Тэйкер нацарапал рядом с телепортером: "Здесь был Тэйкер". Хотел написать то же самое на панно, но пожалел Фитца, которому это панно разглядывать спустя полторы тысячи лет. Идем к костру, здесь больше делать нечего. Спрашиваю у Кати: "Почему всегда Изменяющий связан с Белым Пророком?" "Не знаю," - отвечает. Меня, говорит, мастера не прогрузили, и пророчеств я никогда не делала, так что по жизни тебе на этот вопрос стоит забить. Начинаем решать, что делать. Встает вопрос, кто зачем пришел, и кому что надо. Вопрос без ответа. Все чувствуют себя идиотами, которые ничего не понимают в окружающем мире, и в себе ничего не понимают. Тэйкеру здесь ничего не надо. Он вообще не понимает, зачем он здесь. Лота тоже. Я честно признаюсь, что уже два дня мне ничего не надо, что у меня не осталось ни желаний, ни мыслей, что я пришел сюда за ответами на свои вопросы о себе, и здесь их нет. Здесь лишь новые вопросы и туманные намеки. Но ради того, чтобы искупить свою вину перед Тэйкером, я сделаю то, что он прикажет. Это мой долг. Лота зажигает ароматические фиговинки. У Герша это уже третье потребление карриса. Он подсел, чему несказанно рад. Тут приходят двое парней. Лиля объясняет: "Вы видите людей, у них одежды едва хватает, чтобы прикрыть некоторые места. Несчастные добрались сюда зимой, и настолько кривым путем, что не пустить их сюда - просто жестокость. Парни садятся у костра. Продолжаются обсуждения. Я пытаюсь задавать всем каверзные вопросы: "А с чего вы взяли, что это были Эль и Эда? А с чего вы взяли, что мы спасаем мир? Что мы решаем что-то, кроме собственной судьбы? А зачем вам Элдерлинги? Что я делаю в этом месте?" Не внемлют. Или, что более вероятно, все висят. Поскольку игровых целей ни у кого нет, как я понимаю. У Лоты пожизненная цель сделать красиво, так, как она понимает слово "красиво". Кроме того, она хочет сделать "что-то, чтобы закончить игру, подвести черту". Задаю ей вопрос о свободе и любви как форме несвободы. Она отвечает, тоже в рамках общего понимания свободы. Я задубеваю. Остальным тоже, видимо, холодно. Времени - что-то после двух. Все понимают, что надо доигрывать ночью, потому что утром игра не пойдет. С другой стороны, сейчас никто ничего не понимает. Кроме того, дебрятнику мы уже надоели, они нас выгоняют. Выгоняемся глюками, договориваемся встретиться завтра в десять. Герш будет будить Лоту и Тэйкера. Лота спит в лагере Гектора, Тэйкер в Рипплкипе, куда он переместился днем. Расстаемся около Оленьего. В своем лагере некоторе время треплемся. По кругу ходит кружка водки, за ней кружка сухофруктов. Мирное население Баккипа устраивает театрализованое представление, перерастающее в пожизненную ругань. Потом они уходят ругаться к своему костру, а наш костер расползается спать. Мы с Жеком и Гершем сидим, не то дежурим, не то просто так греемся. Фар уехал, оставил всю хавку под моей палаткой. Герш потерял спальник, спать собирается у костра, поэтому продуктовой палаткой становится гершево обиталище. Стаскиваем продукты туда. Треплемся насчет игры, насчет того, что правильно, и что неправильно. Подходит Скив от второго костра. Включается в разговор. Все хрипатые. Обсуждаем с Жеком порядки Дождливых Дебрей, особенно чай на входе. Жек говорит умные вещи, и я с ним в конце концов соглашаюсь. Отдаю Гершу свои часы, ставлю будильник на 8.10. Потом расползаемся по палаткам. Время около четырех. Насчет Дебрей и целей так с Гершем и не пообщались.

День четвертый.

    Будит меня Герш. Сажусь, снимаю с головы шапку. Ложусь. Будит меня Герш, какой-то длинной фразой. Выбираюсь из палатки. Герш свалил. Куда и зачем - непонятно, я единственный в лагере бодрствую, часы мои у Герша. Из бутылок наливаю воду в кан, на две порции растворимой лапши, набираю мелких веточек, кипячу. Герша все нет. И что он мне сказал перед тем, как уйти - непонятно. Может, мы опаздываем, как тогда, два года назад, на штурм Бернса? Бегу в Рипплкип, Герш там, он уже поднял Волка и собирается есть сосиску. Забираю его вместе с сосиской, идем будить Лоту и парней к Гектору. Лагерь спит, только Гектор торчит из своей палатки. Находим указанную палатку, пинаем ее. Уверяем показать голову, чтобы мы могли быть уверенными, что они проснулись. Не показывают, но пытаются разговаривать. Просим Гектора проследить за тем, чтобы палатка встала. Идем домой. Не знаю, что думали цивилы, стоявшие в районе рыбачьей деревни про мои путешествия туда-обратно. Странная картина - шут в штромовке с сосиской на палочке в руках. Снова кипячу воду, завариваем по полторы порции лапши. Едим сосиску. Потихоньку просыпается лагерь. Тэйкера, идущего в Дождиливые, не видно, поэтому не торопимся. Ставлю воду под чай просыпающимся, доедаем, идем в Дебри.

    Тэйкер уже там, смотрит укоризненно, показывает, что на часах 10.30. Ласточка тоже там. Они нашли два текста, один - вид со стороны Элдерлингов, другой - человеческий, но абсолютно то же самое. Дескать, людям (или скиллянтам) вредно находиться в городе, и даже в Дебрях. Ласточка дает мне апельсин. Отнесу герцогу Рипплкипа, я ему вчера обещал. Подходит группа из Бинктауна. Они уже уходят из Дебрей. Несут на вытянутой руке на ниточке желтое яблоко. А, говорю, молодильных яблочек набрали? Ведущая группу девушка дарит мне кольцо. Ой, я хорошо знаю цену подарков в Дождливых, сам дарил. Поэтому, поблагодарив, двумя пальцами беру кольцо, и опускаю его в колпак, который уже второй день служит мне не головным убором, а сумкой. С ними Двалин. Он заводит со мной разговор. Мол, что можно найти в этом месте? Ласточка обращается ко мне - помнишь, кто это? Помню, помню, чьей милостью меня руки лишили. Разговариваю. Двалин рассказывает, что ищет в Дебрях спокойствия для своего народа. Ну, да, можно найти. Запросто. Видел каменное изваяние, закапанное кровью? Так вот, это древний народ. Они могут помочь тебе, но могут и убить - если твои цели не являются искренними. Обратись к ним. Надеюсь, что он сейчас обратится к статуе, и или она его убьет, если в нем есть Древняя Кровь, или он сядет в лужу, когда все увидят, что "его цели ложны". Или, подначиваю его, ты пришел сюда за богатствами? Нет, у меня все есть. Видно, что он мне не верит. Жалко.

    Приходит Лота с парнями. Извиняется за опоздание. Они с Тэйкером отходят.

    Подходит парень, бывший на Гласе Рассудка прокаженным, отправленным в Славикову деревню Славика заражать, и не справившийся с этим. Я его так помню. Я, говорит, Зуркут. Меня позвала сюда птица, которую не видел никто, кроме меня. Я пришел - и она здесь, только окаменевшая. Дальше он нам рассказывает, как он пытался ее оживлять. Оказывается, все кроме меня, эту историю уже слышали. Поэтому Двалин мне и не верит. Зуркут оживлял птицу кровью, красными яблоками, апельсинами (блин, они знают о фруктах куда больше меня!), и теперь хочет, чтобы я ему помог.

    Гружу Зуркута, но рассчитываю загрузить Двалина. Нет, говорю, это сказки, что для того, чтобы разбудить статую, нужен Скилл, или Уит. Нужно просто очень хорошо знать, для чего ты ее будишь. Нужно быть готовым пожертвовать собой. Если птице твои желания покажутся несущественными - она убьет тебя. Ты видел убитых? Но я верю, были и те, кому она помогла. Птицу надо напоить кровью из твоих собственных ладоней. Твоей кровью. Твоей жизнью. Все остальные жертвы - это не жертвы. Ты ничего не теряешь. Двалин встревает, говорит, что когда он жертвует раба - он жертвует. Нет, он понимает, что это слишком малая жертва. Только своя жизнь и своя кровь. Ты что, боишься? Двалин не боится: "Я умру, но шах вечен." Пробовать, однако, не спешит. Тэйкер говорит - мы уйдет отсюда. Я прошу подождать. Отходим со скиллянтами в сторону, там Коля переводит свиток о кормлении дракона. Герш хочет пытаться оживить дракона, опустив руки в реку. Он уже касался серебряным мечем статуи, и она ему ответила. Зачем? Элдерлинг звал его. Пусть оживляет, мне это не нужно. И вообще, мне больше ничего не нужно. Только отдать долг Тэйкеру, да и то не очень хочется. И еще, не мешайте мне грузить Двалина, даже если видите, что я лгу. Этот долг тоже надо отдать.

    Тэйкер всерьез собрался уходить. Давай сначала соберем документы из города, что вчера не нашли. Пошли в город, забрав с собой переводчика, поскольку кое-кто из Бингтауна уже слушает наши разговоры и смотрит переводчику через плечо в свиток. А там опасные сведения. Но больше ничего толкового в городе не нашлось. Хм! А не создать ли нам группу? Начинаем решать, с чего бы начать. Ростик выясняет, кому пришла в голову идея. И выписывает мне сертификат на Использование Чужой Силы. Я бросил Ласточку и Герша, и пошел с Тэйкером и Джастис в Горное. Тэйкеру зачем-то нужен скиллянт. На перекрестке, где в 2000м году стояли Отщепенцы, я опять забыл, куда поворачивать. В результате в Горное мы пошли самым кривым путем. По дороге встретили Раду и бингтаунцев. Рада пошла с нами. По дороге похвастался ей, что в моем колпаке лежит шифровок и текстов больше, чем в библиотеке Джампи. Там вообще много интересных вещей - игра с камушками из башни, апельсин, непонятное кольцо, мешок Скилла, шифровки, тексты, свитки, стеклянный глаз, носовой платок и пожизненный нож. Нож - на тот случай, если я выполню просьбу Тэйкера в Дебрях, таким образом, освобожусь от клятвы ему, и, следовательно, от негласно взятого обета по тасканию на себе шутовских бубенчиков, неснимаемому пока обещание не выполнено. А бубенчики очень не нравятся Лиле. Вот я бы их и срезал.

    Марина порадовалась за меня, и выдала фразу о том, что "В одном колпаке шута больше мудрости, чем во всей библиотеке Джампи". Добрались до Горного, оставили там Лоту. Герцога Рипплкипского нет, народ рубает. Отдал апельсинчик им, в надежде посмотреть на результат. Оно не прониклись, и при мне апельсинчик есть не стали. Пошли в Баккип. По дороге Тэйкер объяснил, что хочет выяснить у Джелиты, проходил ли в Баккипе сбор менестрелей. Глубины идеи я не прочувствовал, зачем он просил меня задать этот вопрос Целерити я не понял, зачем он не спросит это у Джелиты просто так - не понял. Пришли в Баккип. Тэйкер принес какую-то глупую клятву на Камнях-Свидетелях. О чем это он, что за объединение Побережья, зачем это кому - я не понимаю. Джелита в Рипплкипе. Подошел к Ростику, сказал, что применяю Дознание на Джелиту. Вытянул черный камушек первым же. Ответ - нет, не проводили. Передаю Тэйкеру. Через пару минут снова подходит Рости, и говорит, что переигрываем. У Джелиты Уит. Джелита тянет камень - белый. Она толкает меня на один хит. Я боюсь тянуть камень, потому что если опять белый, то при ранге 2 с меня слетает еще хит, а потом Джелита толкает меня еще на хит, и я - труп. Передаю Тэйкеру, что первоначальная информация не верна, и ответа я получить не смог. Заказываю Ростику Связь с Дебрями. Увы, это невозможно. Рации уже собираются по лагерям, и в Дебрях рации уже нет. Делать мне нечего, спрашиваю Тэйкера, нужна ли еще моя помощь. Нет. Спрашиваю разрешения уйти. Пожалуйста. Иду в Дебри. Никаких игровых аргументов в пользу этого похода нет, но здесь мне играть точно не во что. По дороге в голову приходят разные мысли. Одна - то, что с момента убийства первого герцога я играю в плохое неролевое ДНД. То есть, по игре мне нужно сидеть в Баккипе, и протухать со скуки, потому что цели и смысла жизни, смысла подставляться и рисковать у меня нет. А я как приключенец по подземелью, собираю все предметы, нужные и ненужные в сумку, чтобы потом думать, что с ними делать, потому что твердо знаю, что у всех вещей, которые туда можно сложить, есть смысл и применение. И брожу так по этому подземелию, не за светом в конце туннеля, а потому, что снаружи скучно. А самое отвратное - это ощущение, что подавляющее большинство игроков занимается тем же самым, и многие это даже осознают. Люди играют, не там где должны, и не то, чем являются, а там, где еще играют, и тем, что в этих местах может существовать. Уж не знаю, правильное ли это ощущение.

    Вторая мысль заключается в том, что я - незаконченный Фитц Чивел. Незаконорожденый. Изменяющий. Поломаный-побитый. Скиллянт. Преданность сюзерену (Тэйкер и Шрюд-Верити). Нелюбовь - у меня к первому герцогу, у Фитца - к Регалу. При том, что ореол вечного непонятого страдальца Фитца мне противен.

    Около Баккипа встречаю Ласточку. Она ищет меня и переводчика. Сообщаю, что переводчика я видел в Риппле, с белым хайратником поверх шляпы. Идем вместе в Дебри. Она говорит, что ходят злобные служители Са, и насылают немоту. Поэтому на меня надевается ожерелье. Идем. Вдоль дороги ходит змей - уже не наш, не Жек. Да и пусть сожрет, всяко лучше, чем от скуки подыхать. Но он рассуждает вслух: "Нет, не хочу. Бубенчики в животе звенеть будут". Добираемся до Дебрей. Там сидит Герш. Мы втроем, мы круты, мы сильны - но никому не нужны. Можно оживить дракона - непонятно зачем, но можно. Но он не взлетит, потому, что мы не знаем, как его кормить. А перевод свитка об этом - у Коли, переводчика. Была бы рация - можно было бы устроить Дознание. Сидим, киснем. Ладно. Плевать. Будем группой. Пойдем, сообщим о себе, как о группе. И мы идем. По дороге все говорят нам о театралке и параде, назначенном на два часа в мастерятнике. К двум, ясно, никто не соберется. Пару раз на нас пытаются нападать, но мы всех пугаем Скиллом. И они боятся, да уже и не хотят воевать с кем-то. По слухам, кто-то оживил Элдерлинга, и выжег на полигоне всех с оружием. Идем в мастерятник. Там Регал сообщает нам, что группу нам уже не создать, но группа могла бы спокойно меняться камушками и связываться друг с другом, не тратя силы. Ну, значит мы в переспективе группа. По морю идем с Гершем в Баккип. Там подбиваю нескольких людей идти на парад - но небо хмурится. Остаемся, чтобы поубирать все мокнущее в палатки. Начинаем движение в мастерятник - я с фотоаппаратом - начинается дождь. Подошли к началу. Тэйкер и Лота у камней клянутся в самых разных вещах, Гефорт подсказывает. Отдаю штормовку Рише, буду играть. Вылезает Ветер, предлагает поединок. Так. Хочу быть орудием Эля. Рада, пошли тянуть камушки. Буду изменять память у Ветра. Увы. Марина хочет дешевую и некрасивую театралку, она не хочет вмешательства. Больше ни во что не пытаюсь вмешиваться. Бегаю с фотоаппаратом. Волк и Ветер падают. Им помогают. Лота грузит насчет торжества религии Эды. Дальше ничего не отслеживаю. Пленка в аппарате кончилась. Тириец хочет, чтобы я заснял какую-то животину, пойманную в пакет не знаю кем - но увы. Народ идет между камней. Герш, давай создадим группу для Волка. Герш согласен, но он хочет, чтобы группа была у каждого правителя. Он готов дать клятву Гефорту. Ласточки не видно. Но по ту сторону камней уже хоровод, и Герш убегает. Волк: "Леш, ну хоть ты-то!" Я останусь. Преклоняю колено - уже не как шут перед Завоевателем, а как носитель Скилла перед герцогом. "Тэйкер, я обещаю тебе, что уже скоро я создам для тебя новую, невиданную прежде силу, чтобы она служила тебе. И ты встанешь над этой силой, и твои потомки также будут повелевать ей. Это обещание я сдержу, ты веришь?" Он верит. Он принимает мою обещание. И мы с ним, Гефортом и Целерити идем между камней к остальным. Я закончил-таки игру на торжественной ноте. С переспективой. А дурацкая театралка - побоку. Это - не мое. Кружимся по полю с Гефортом и Гершем. Разбредаемся. Заходим в мастерятник, потому как обещают разбор полетов. Ничего подобного. Зато нас угощают... ананасом. Немного потрепались, и пошли домой. Гершу восстановили потеряный билет, я отобрал шторму. По слухам, Лиля звала в Дебри, но под дождем неохота, к тому же надо собираться. В лагере - обмен телефонами. Продукты все невесть куда усвистели, даже капусты нет, полтора кочана оставалось. Жрать охота. Нахожу подмокший хлеб, соль и потребляю. Залезаю в палатку, там потихоньку собираюсь. Кто-то достает банку тушла. И ее разъедаем. Жек страшно недоволен театралкой, а когда узнает, что и Ветер был приготовлен заранее - совсем огорчается. Мне театралка не понравилась, но, в-основном, ее притянутостью за уши. Собираемся, кто не собрался. Свободные опять занимаются херней, вместо того, чтобы прибраться в лагере. В Дебри по дороге зайти уже явно не успеваем. Приходят из Риппла Волк и Натали. Спешно заканчиваем сборы, тушим пионерский костер. Даже ямы закопать не успели.

    Поскакали галопом на семичасовой автобус. Я и те, кто решились пойти со мной, срезали через отщепенскую дорогу, минут пятнадцать выиграли. При рассаживании по автобусам, конечно, мы остались на улице последними. В результате мне и Марику с Митяем сидячего места не досталось. Фигня, конечно, но тогда это было здорово обидно - заплатить, а потом ехать так, как ехали неплатившие. Впрочем, доехали нормально. Сначала орали громкие песни, в том числе Балладу о Кузнеце. Потом притихли, непонятно отчего. На Щелковской высадились - тут же подходит 338й, я со всеми прощаюсь, и на него сажусь. И опять люди в автобусе как таковые не воспринимаются. Знакомое ощущение. Игра кончилась.

Покидаюсь грязью в мастеров.

    Ну, отлично организованый заезд и отъезд.

    Неспособность справиться с перезаездом. Это чуть другая постановка вопроса - это не просто перезаезд. У мастеров нет возможности пресечь перезаезд. И они пойдут по тем же граблям в будущем. В конце концов, нахрен нужно было принимать-то 250 заявок, если игра рассчитана на 150 человек? Численность переводит игру на качественно новый уровень, а игра к этому не готова. Ну, о 80 незаявленных я вообще ничего не говорю. Мастера не могут их развернуть. Увы, Скорпион в метро был прав.

    Дальше. Есть мнение, что мастера пытаются тапки съесть, и в дамки влезть одновременно. Причем, есть мнение, известно, кто из мастеров чем хочет заниматься. Мы реконструируем "приключения тела", когда мы стремимся дать как можно более точную модель мира, где прописаны правила конного боя в ночных условиях с применением длинномерного оружия и расписаны на пятнадцать страниц правила передвижени караванов? Когда игра заключается в имитации? Или мы стремимся подвигнуть людей на "приключения духа"? Когда моделирование предельно условно? Совместить это весьма трудно, во всяком случае, мне кажется, здесь это не удалось. Имитация, приближающая нас к точной модели, приводит к тому, что мы вылетаем из образа, начинаем совершать механические действия. Вот и думается мне, что Регал и Марина с Алексом тянут это одеяло в разные стороны, и в нем уже видны дыры.

    Когда мастера научатся правильно балансировать команды? Без перезаезда возникло бы то же самое топталово. Степь была слишком сильной.

    Идея, как мне кажется, не сыграла. Основной идеалогический конфликт был загнан в хрен знает куда. Я могу ошибаться, но Эль и Эда стояли в стороне и никому не мешали. Горное и Побережье тихонько выясняли, кто прав, но находилось по одну сторону баррикады. А через баррикаду рвалась Степь.

    Театралка. ВА-А-АТСН! Сил никаких нет. Ну такая она дешевая получилась, такая никчемная, ну просто чтобы к чему-то прийти.

    Дождливые Дебри. Количество народу в них - ладно. Они, что самое ужасное, никакого решения никакого конфликта не несли. Элдерлинги никому были не нужны. Выжечь всех маньяков и просто бойцов - замечательная идея, но она лежит не внутри мира, а вне его. Ну, и чай на входе, конечно. Отвратительная идея. При том, что в Дебрях было, по большому счету, интересно.

    Мне кажется, количество "приключенцев от скуки" тоже о чем-то говорит. Это, наверно, тоже следствие перезаезда. Тем, кто хотел играть, можно было заниматься этим только в нескольких местах, и далеко не всегда там, куда звала их роль.

    Мелочь - одежда. Извините, просто бред. Узнать человека из Чалси по одежде - нет проблем. Как вы по костюму шута определите, к какой команде он принадлежит? Что, красненькие и синенькие погончики?

    Вывод. Гадкий. Моя слепая вера в мастерскую группу порвана в клочья. Я начинаю смотреть, что и как они делают, и только после этого решать, ехать или не ехать. При том, что мое к ним пожизненное доверие как к людям ничуть не уменьшилось. При том, что я осознаю их подвиг до игры и на игре. При том, что осознаю, каких усилий им все ЭТО стоило.

Увы.