Строго говоря, изначально я на "Крест и меч" не собиралась. На лето у меня были грандиозные планы, включавшие Четвертую стражу, Просто фэнтэзи, Сильм-экстрим, ХИ, Перекресток и еще чего-нибудь. В результате июльские игрушки обломались как факт, посему я и отписала главмастеру Ксинну: "Ждите меня к себе". Тот почему-то обрадовался.
     Особых задумок на игру у меня не было, я была согласна играть кого угодно (исключая мужские роли, т.к. мечом я махать не умею, а религиозное служение - несколько не мой стиль). Ксинн назначил меня Ириной Дукеной, басилиссой Византии, обремененной мужем и взрослой дочерью. Дочь в наличии уже имелась, муж как таковой отсутствовал, но нашелся позднее. И начался пошив...
     Вернее, начался заказной. Как обычно, до себя, любимой, руки дошли в последнюю очередь, и я шила и в дороге, и непосредственно на полигоне. Наличествовали как смягчающие, так и отягчающие обстоятельства - к первым отнесу то, что платья как таковые у меня уже были, дело было за малым - все эти византийские побрякушки-поблескушки и прочие извраты. А ко вторым - необходимость шиться еще на Перекресток. В итоге диадему я себе ваяла в день начала игры.
     Ну, подобные заморочки бывают у всех, так что подробно останавливаться на процессе шитья я не буду. И вообще, главное - что я доехала! Как человек умный, абсолютно незнакомый с местностью и вдобавок страдающий топографическим кретинизмом, я пала на хвост мастерам - кто-кто, а уж они-то обязаны знать, где находится полигон. Часам к шести добрались до мастерятника ("отсель грозить мы будем шведам"), а потом мастера начали развод команд.
     Местоположение Византии мне понравилось. Практически в центре полигона, за речкой (мостик был так себе, но выдерживал), наличествовали даже какие-то ворота. Мы с нашим будущим дипломатом остались сторожить место и ждать приезда остальных - те должны были выехать из Москвы в шесть. В общем, к утру доехали все.
     Предыгровые будни... Строяк, строяк и еще раз строяк. Благо дам к нему не припахивали. Количеством палаток и несоразмерным с их числом количеством обитавшего в нем народу лагерь мне напомнил Ангреност имени поручика Ржевского - там тоже домов было больше чем народу. Еще по жизни у нас обреталась Пиза - они предпочли отгрохать флот, нежели париться с крепостью. Тоже резон. В итоге Византия получилась большой, густонаселенной и немножко бестолковой Отдельное спасибо - византийскому народу (№ 1) - Вандочку мы так и не отпустили из лагеря, хотя она и порывалась уйти кормить бесхозяйственных немецких мужиков.
     Все утро пятницы назначалось и переносилось время парада. Сначала торжественное открытие планировалось на 12, потом на 2, потом на 4. В итоге Хисс угадал - он еще утром сказал, что раньше шести ничего не начнется. Так и произошло.
     Парадов было не то два, не то три. Один - западный - проходил на полянке в аккурат перед нашими воротами. Ксинн сказал, что нам там делать нечего, но мы всё равно попёрлись туда инкогнитами, благо было близко. Отдельный византийский парад, больше напоминающий оглашение приказов перед строем и одновременно - приезд высокого начальства в батальон, происходил уже в сумерках. Минут за 5-10 до его начала вся знать (а это практически вся команда за исключением одного-единственного народа) носилась по лагерю и спешно облачалась в подобающие одеяния. С гордостью за команду могу сказать, что одеться мы таки успели.
     Император был явно более дипломатом, нежели оратором - он вышел перед строем, высказался на тему, какого мы все тут забыли, и представил присутствующим мастерам (и заодно команде) свою семью. Правда, имя жены он забыл, ну да ничего. Видимо, всю свою женатую жизнь он не называл жену иначе как "дорогая", "милая" и тому подобное. Затем поочередно представлялась вся команда.
     В общем и целом семьей я была довольна. Дочка удалась скорее в папеньку, хотя и не полностью, но была зело мила и пушиста. Император был исторически адекватен - он умудрился выжить во всех передрягах, что выпали на его долю!
     После парада меня занимали сугубо житейские проблемы. Вернее, даже пожизненные - необходимость своей крыши над головой, связанная с приездом Домового. От постановки палатки императорскую чету оторвал совершенно несвоевременный визит фландрского посла. Чертыхаясь и спотыкаясь в темноте обо всякие ветки, сучья и прочий рельеф, мы порысили в тронный зал.
     Вошел посол. От фландрского герцога. Невежа, хам и варвар. Ни тебе даров, ни малейшей учтивости. Ну да что еще от этой Европы ожидать? Беседовал с посланником лично сам император, чего этот чурбан совершенно не оценил. В завершение своей так называемой речи вручил безграмотную писульку и отбыл дожидаться ответа. Мало того - когда ответ был наконец готов, выяснилось, что мужлан уже успел уйти. Кесаря настоятельно попросили объяснить чужеземному гостю элементарный этикет, с чем тот, надо сказать, блестяще справился. Мы просто не узнали посла - тихий, вежливый, прямо-таки шелковый, и куда только подевалась его спесь? В общем, посол отбыл, дипломат Татикий стал собираться в дорогу, а тем временем настало Рождество.
     К Рождеству подтянулись гости, лично приглашенные императором. Во всяком случае, мне они были абсолютно незнакомы. Правда, на службе они не присутствовали - вероятно, не позволяла вера. Католики, что поделаешь.
     А весной к нам пришли дружить. Фалангой. И вырезали всю Византию на фиг. Уцелел один император, да и того увезли в плен и с концами. Вестей от него не было до самой осени.
     Честно говоря, мы были сами виноваты - на воротах никого не было. Хотя потом, поняв, как обломались пришельцы, мы совершенно не по-христиански злорадствовали. Судите сами. Рыцари пришли сватать мою дочь, а заодно и пограбить Византию. Дочку прирезал какой-то маньяк чуть ли не в числе первых, урожая (сиречь прихода мастеров) дождаться торрентцы (или кто там был) не догадались, а всех, кто имел хотя бы отдаленное представление о местоположении казны и прочих богатств, тоже прирезали, не дав им даже помолиться перед смертью. Вся добыча с Византии - табун лошадей. И еще император с поддельными драгоценностями. (Реколлер еще при первоначальной очиповке попросил два чипа: "драгоценные камни" и "поддельные драгоценные камни". Ну, и догадайтесь, какой чип он отдал).
     Меня убили просто за компанию. Судя по воплям за стенами палатки, императорскую чету то ли держали под стражей, то ли везли куда-то морем, то ли уже убили, в общем, полная непонятка, где, чего и куда. Пошла я к центру событий выяснить, где же в конце концов я нахожусь, и повстречались мне два лыцаря в синем и спросили меня, жива ли я. Я честно сказала, что не знаю, тут достаёт один из них меч и тычет мне в живот со словами: ну значит, точно умерла. Я разоралась больше от возмущения - не могли сразу убить, ироды, пошто так жестоко, на что другой ответствовал, что смерть, мол, она всегда одна. Мы расстались каждый при своих убеждениях, а я пошла клянчить бинтик - это была первая игра, где меня убили (это за 8-то лет!) и единственная, куда я не привезла белого хайратника.
     А дальше была картина маслом по сыру: в тронном зале я наткнулась на развалившегося на троне Хисса (не помню, кем он был по игре), плюхнулась на свободное от щита колено и поплакалась на жизнь (верней, на смерть) свою горестную. Как после выяснилось из разговоров с захватчиками, у них всё случилось с точностью до наоборот: если кого и хотели убить, так это императора, а его семью пристроить в хорошие руки (по крайней мере Аннушку точно, ну и меня бы убивать вряд ли стали), а два голубых маньяка испортили им всю малину.
     Призраки убиенных византийцев слонялись по разоренному городу. Живые и мертвые особого внимания друг на друга не обращали, у всех были свои заботы. "Гости", похоже, собирались окопаться, а души ждали завтрака по жизни (ну не идти же голодными! Неизвестно еще, там кормят или нет). Разброд и шатания захватчиков не омрачала даже начавшаяся в Византии мaстерская эпидемия (лично видела Аттилу, радостно раскидывающего "заражалки"). Позавтракав, оставшиеся души все-таки решили упокоиться и поплыли в мертвятник.
     В стране мертвых произошла своеобразная рокировка - т.е. знать дружно стала византийским народом, а Вандочка - польской знатной дамой (по-моему, все-таки польской, могу уже и напутать). Бывший кесарь заглянул в мой заполнявшийся аусвайс и сказал: "Ну что, Настенька, будешь матерью византийского народа?" Я немного подумала и согласилась. Никола стал отцом народа, а все прочие подались в мои дети. Тавия так и осталась моей дочкой, а вот в сыновьях я, к стыду своему, так до конца игры и путалась. То ли их трое было, то ли четверо...
     Народ византийский возродился и начал печально приводить город в порядок. Об императоре вестей не было. К нам приблудился скандинавский наемник, периодически ввязывающийся с монахами в религиозные споры, а вскоре прибыл наместник Этельред, младший сын какой-то шишки (мы периодически всем народом вспоминали, как же зовут нашего наместника. Получалось с трудом). Короновался он (или как-то иначе входил в должность) он почему-то не в Константинополе, а где-то еще - то ли в Риме, то ли вообще у себя дома. Народ немножко удивился, но спорить не стал. Повсюду клубились бронированные рыцари, что не располагало к дискуссиям. Близилась посевная, и отец народа пошел выбивать у наместника матпомощь на сев и обустройство. Наместник, как ни странно, внял и обещал содействие.
     Дни летели, не принося никаких особых перемен. Сев прошел удачно, сыну приснился вещий сон, благодаря коему он откопал один из кладов, зарытых кесарем еще до взятия Константинополя (мы высоко оценили предусмотрительность покойного). Горячий скандинавский парень в теологическом споре вошел в раж и прирезал святого отца, за что и пострадал - он было сбежал из темницы, но потом все же попался и отдал своим богам душу, язычник. Мой муж умудрился рукоположиться от католического епископа - на смертном одре тот назвал его своим преемником. Когда я робко заикнулась, что, мол, у этих католиков вроде бы обет безбрачия, и как он при этом может оставаться главой семьи, Никола недоуменно глянул сверху вниз: "Жена моя, тебе плохо со мной живется? Ты хочешь, чтобы я с тобой развелся?", на что я быстро сказала: "Нет, не хочу". Больше о религии мы не говорили.
     Дни шли, народ византийский начинал роптать, но открыто выступить против захватчиков не решался. Помог случай - франки увели практически весь свой гарнизон, оставив буквально считанных людей. Другой такой возможности сбросить ярмо могло и не быть. Захват власти прошел как-то тихо, незаметно и быстро, в считанные часы. Наместника и его офицеров кинули в темницу (единственный новострой со дня взятия Византии, но он периодически очень пригождался). Правда, дело кончилось миром - мой муж вел долгие переговоры с Этельредом, в результате которых они расстались если не по-дружески, то без взаимных претензий.
     Вскоре в Константинополе появились дружественно настроенные сарацины. Нас они не трогали, если не считать бурных восторгов красотой византийских женщин. Муж держался долго, но в конце концов не выдержал - отвел меня в сторону и пообещал разобраться, ежели будут слишком уж приставать. Жаловаться мне было не на что, так что я быстро успокоила супруга. А еще Никола заключил с сарацинами торговую сделку - обоз гашиша в обмен на обоз репы (репа, соответственно, была с нашей стороны). Деловая хватка у отца народа явно наличествовала.
     А потом вернулся император, во главе с сарацинами. Где и когда он успел с ними заключить союз, мы не знали, но настроение у него было далеко от мирного. Сгоряча он посадил моего мужа в темницу, но потом всё обошлось. Император вершил суд в тронном зале, но чем дальше, тем больше процесс из трагедии перерастал в фарс - получалось, что обвинять Николу в общем-то не в чем. Аттила вроде бы каркал, что я могу остаться вдовой, но не угадал. К моему счастью.
     Потом император послал византийский народ в Европу. Во всяком случае, выглядело это так. Поднимаюсь от реки, а у ворот стоит мое семейство. Никола посмотрел на меня и вопросил: "Жена моя, пойдешь ли ты со мной?" Я поинтересовалась: "Куда?" Муж стал сбивчиво объяснять, что идут они скорее всего, на верную смерть, вряд ли вернутся, но никакой конкретики. Я посмотрела на недомытую посуду, поняла, что домывать я ее не хочу и мне гораздо интересней понять, куда таки собрались мои мужчины, и побежала за плащом. Пизане предоставили корабль, на котором мы торжественно отплыли. Повсюду клубился дым кальянов - вот и пригодился сарацинский гашиш - и мне было уже неинтересно, куда и зачем нас отправили на верную смерть. Доплыли без приключений, и буквально в нескольких милях от места высадки наткнулись на армию крестоносцев. Никола поведал им, что весной сарацины из Константинополя пройдут войной и зальют кровью всю Европу - похоже, что Комнин велел сообщить именно это, - но, судя по армии, послание запоздало. Войско крестоносцев уже шло на Константинополь.
     "Переправа, переправа..." Рыцарей было много, кораблей - мало, так что переправа была долгой. Мы вежливо пропустили войско Христово вперед, а сами скромно плыли в числе последних. Сарацины держались стойко, но рыцарей было просто больше. В итоге Константинополь пал.
     Самое забавное - император и тут остался жив! И даже не огреб неприятностей на свою ... корону. Уже вернувшись домой, я спросила дочку, остававшуюся дома: "Ну, как тут всё было", на что она печально ответила: "Страшно..." В городе опять толпами бродили бронированные воины, клубился незнакомый народ - проходной двор какой-то! На Иерусалим решено было идти по весне.
     Зимовало воинство у нас - подозреваю, что просто по причине отсутствия денег на переправу. Да и времени было не так чтобы много на походы туда-сюда. Сарацины рассеялись, но окончательно не ушли - время от времени из леса прилетали стрелы. Да что говорить - когда я помогала одному из воинов шнуровать кирасу, стрела прилетела аккурат в него, каким-то чудом угодив в доспех, а не в меня и не в голову. Лучников, разумеется, не догнали.
     Несмотря на все события, народ византийский жил лучше всех. Мастер по экономике выписал нам четвертую стадию ожирения - собственно, почему мы тоже пошли под Иерусалим. Надо же было хоть как-то приходить в норму! С выходом решили не торопиться - пусть Христово воинство соберет на себя все засады, повоюет - в конце концов, на то они и рыцари, а мы тронемся следом. Ну и что, что Гроб Господень к тому времени, как мы дошли, уже освободили. Главное - участие!

     P.S. Пизанские купцы обратились к уцелевшему императору - не продаст ли он им Константинополь, на что Алексий Комнин сказал историческую фразу: "Весь - ни за что! По частям - да!" После чего и был составлен договор о передаче Констанинополя во владение гильдии купцов вольного города Пизы и переименовании его в Пизнополь (текст дословно я не помню, даром что сама писала, но найти при желании можно будет), заверенный печатями и подписями договаривающихся сторон. А ценой за город стали: векселя всех европейских государей, участвовавших в походе, долговые расписки католической церкви и что-то еще по мелочи. Текст понесли мастерам - пусть радуются.