Дети посадские, в количестве.
Трактирщик первый, посадский.
Трактирщик второй, из центрального трактира.
Трактирщик третий, из паршивого трактира.
Князь Дорлас.
Вильгенская аристократия.
Оркестр из центрального трактира.
Купцы.
Бабка Анисья, знахарка.
Несколько прохожих, приличных.
Сушняк, бог.

     Сергиоваль взял книгу-летопись. На обложке ее было выдавлено: "Летопись малого народа". Рунами кобольдов. Эльф открыл книгу и погрузился в чтение. Надолго.
     Л'Ошарику было нехорошо. Боевой азарт ушел и разрубленные кобольды выглядели уже не как победа, а как отвратительные трупы, как живые недавно существа, которых убил ты собственными руками. Барда мутило. Он отошел и присел на одну из коек.
     Жрец не любил оставлять трупы непогребенными. Не хотел плодить нежить и антисанитарию. Он стал подбирать кобольдов, относить их к остаткам трона и там штабелевать.
     Жек пошел и разбудил Всеславура, а сам улегся спать. Сон был тяжелым, и гнум постанывал во сне.
     Дочитавший эльф предложил идти дальше. Артемоний уже закончил, но Всеславур все равно пожалел файрбола на кремацию. Бард страдал, но тем не менее был готов идти. Артемоний пошел в тронный зал, попытался разбудить вора, но тот отбрыкивался. Жрец, не мудрствуя лукаво, взвалил его на плечи и понес. Так они зашли за поворот. В правой стене коридора было три двери. За первой оказалась лаборатория. Здесь явно похозяйничали кобольды. Воняло нашатырем. Всюду были разбитые колбы, бутыли, бутылки и бутылочки. Жек соскользнул с плеч жреца и исследовал лабораторию. Результатом исследования была единственная целая колба. Всеславур подошел к горке порошка, лежащей на полке среди стекол пузырька, взял немного кончиком ножа и вдохнул. Запаха никакого. На ощупь порошок был как мука. Орк вытер пальцы о робу и вышел. Эльф выскочил еще раньше, ибо предпочитал запах цветов запаху нашатыря.
     Следующие две двери тоже вели в лабораторию. Одну и ту же. Коридор сделал очередной поворот и приключенцы оказались в библиотеке. Полки были пусты и поломаны, на полу в центре лежали груды пепла и покоробившиеся, обгорелые кожаные обложки книг. В северо-западном углу библиотеки была дверь. Орк подошел к ней и стал дергать ручку туда-сюда. Дверь не открывалась, но орк не мог осознать этого факта. За время путешествия по подземелью он отвык от запертых дверей. Подошел Жек. Он отодвинул Всеславура и достал отмычки. Первая попытка привела к порче отмычки. С пятой дверь открылась. За ней была небольшая комната с порталом на противоположной двери стене. Приключенцы знали, что дело этим кончится, но все равно стали решать, куда идти дальше. Вариантов не было, решили в портал, хоть и боязно. Сергиоваль сбегал за осколками стеклянной стены. Он принес полные горсти. И бросил три штучки. Они утонули в матовом зеркале портала. Следующим (по сформировавшейся привычке) решили бросить жреца. За косяк двери зацепили воровскую веревку с крюком, другой конец дали жрецу, и тот шагнул в портал.
     И оказался в сыром и холодном погребе. Впрочем, не более сыром и холодном, чем пещера. Рядом стояли бочки с репой и квашеной капустой. Священник схватил репу и стал жевать. Репа была очень даже ничего. Артемоний дернул веревку, мол, можно вытаскивать.
     В пещере веревка натянулась. Все стали дружно тащить, но не могли вытянуть ни сантиметра. Вскоре веревка не выдержала и порвалась. Портал пропускал только в одну сторону. И остальные герои дружно вошли в него.
     Впятером в подвале было тесновато. Маг постучал посохом в крышку погреба. Потом залез к ней по лестнице, открыл ее и вылез. И оказался в избе. Рядом с погребом была печь, стол и лавка. По другую сторону стола находился угол, где на полочке лежало красиво вышитое полотенце, на нем стояла фигурка кого-то могучего с секирой в руках. Там же стояла чарка и лежала краюха хлеба. В противоположной стене была дверь. Всеславур вышел на воздух. Светило солнце, на дворе было утро. Из огорода Всеславур вышел на улицу. Прохожие обходили его. Все они были в рубашках с вышивкой, шароварах, в лаптях или сапогах. И маг с красной робе с капюшоном, целиком скрывающим лицо, выглядел странно.
     Постепенно выползали из дома и другие приключенцы. В доме у них возник было спор, имеет ли Жек право брать валенок с печи. Все, кроме Жека считали, что нет, и вор вынужден был оставить добычу. Кроме того, эльф оставил в доме дубину.
     С плетня на компанию смотрели деревенские ребятишки. Всеславик помахал им рукой и они шарахнулись от него. Орк не выглядел привлекательно. И зеленоватого оттенка рука с грязными кривыми ногтями симпатии не внушала.
     Эльф поймал себя на том, что понимает язык, на котором дети обсуждали внешний вид орка. Он тоже помахал рукой (куда более изящной) и выдавил из себя на местном языке: "Здравствуйте, дети!" Дети поздоровались.
     - А где у вас тут... э... отдохнуть можно?
     Один из парней лет десяти подошел и стал объяснять. Когда до эльфа дошло, он поблагодарил ребенка и подарил ему кусок стекла от стеклянной стены. Дите рассмотрело стеклянный квадратик, обернулось и показало товарищам язык. Артемоний снял латную перчатку, погладил ребенка по голове и произнес: "Хороший мальчик". Тот поспешно удалился. Лапа у жреца была на редкость тяжелой, даже без перчатки и наручей.
     Компания двинулась в трактир. Первым вошел Жек. И увидел ее. Белоснежную. Гнум сморгнул. Видение исчезло. Жек подошел к стойке и стал объяснять, что хочет пива. К счастью, слово "пиво" на всеобщем трактирщик знал. Он достал чарку и на пальцах объяснил, что хочет одну серебряную монету. В чарке оказалась медовуха. Жек поделился ею с подоспевшим эльфом. Места на столике для самобранки не хватало. Приключенцы послали Сергиоваля выяснять у трактирщика, что к чему. Эльф узнал, что в данный момент они в посаде стольного города Вильги, что урожай неплохой, у Маланьи на свадьбе гуляет пол-посада, в городе медовуху из телячьей мочи гонят, колдуны здесь редко ездят и так далее. Подошел Жек. Компания надумала поесть, но не хотела демонстрировать скатерть. Гнум стал вопрошать о наличии свободных комнат. Трактирщик достал еще медовухи. Пока эльф не перевел, вор и трактирщик общего языка найти не могли. Жек заплатил за комнату и все поднялись наверх. Там Сергиоваль расстелил большую скатерть и к рваному ее концу поднес малую. Как только между кусками ткани оказалось три сантиметра, они рванулись друг к другу и превратились в цельный кусок. Скатерть вспыхнула на мгновение голубым светом, потом на ней появились явства. С местным колоритом, то есть вина не было совсем, зато было шесть чарок с медовухой, бочонок квасу, пирожки, щи и так далее. Эклеров, кстати, тоже не было. В течении тридцати секунд Артемоний споил Пацифику всю медовуху. Тот хотел что-то скастовать, но упал и не смог встать. Жек принес Жабе в жертву пирожки с капустой. На них появились следы зубов, но ничего откушено не было.
     Святой символ на груди Артемония вел себя ненормально. Пальцы "куриной лапы" в круге переплетались, извивались как хотели, круг становился то элипсом, то квадратом. Потом застыл в неправильном виде.
     Стали решать, что делать дальше. Сергиоваль говорил, что надо возвращаться в свой мир. Его спрашивали: "Почему? Зачем?" Он ссылался на то, что у него дома прекрасная жена, эльфийка. Жек прозрачно намекал, что очень хорошо знаком с этой эльфийкой. Сергиоваль бесился и обещал утопить гнума. Артемоний попытался очистить гнума от греха прелюбодеяния, но это ему не удалось. Все знали, что и жены у эльфа нет, и Жек с эльфийками не знаком. Дивного барда от этой темы коробило, и он спустился вниз. Дальше эльф вспомнил про невыполненный заказ на очищение замка и профессиональную честь. Это произвело больший эффект. Пока деньги решили зарабатывать, демонстрируя орка и гнума-факира. Сергиоваль, Жек и Всеславур спустились в зал, но там их ждал жестокий облом. У них был конкурент. В углу за столиком сидел бард, он играл на флейте и его с интересом слушали. Какой-то гусляр поддзинькивал ему порой на гуслях. Перед Л'Ошариком стояла чарка. Приключенцы сели послушать.
     Артемоний хотел отоспаться. Несмотря на доспех, кобольды умудрились сильно его помять. Жрец пододвинул к двери кровать, снял доспех и закрыл ставни на засов. На засов сверху для сигнализации был положен кирпич. Артемоний лег на кровать и заснул. И привидилось ему, что очищает он от греха многих людей. Грех был один, но большой, а людей было много.
     Троица вышла из трактира. Л'Ошарик поспешно откланялся и вышел за ними. Его уход публику явно расстроил. Компания вошла в город. И пошла по нему, разинув рот. На главную площадь города выходил фасадом большой терем, трактир и несколько больших домов. В первую очередь приключенцы решили идти в трактир.
     Это заведение было куда популярнее предыдущего. Трактирщик здесь был шире раза в три, помещение тоже куда больше. Посетители выглядели побогаче, в углу издавал ужасные звуки оркестр из двух гусляров, двух дудочников и певца. Стоял совершенно невозможный гам, поскольку перекричать оркестр было сложно, а перекричать соседей, уже перекричавших оркестр, было еще сложнее.
     Сергиоваль подошел к трактирщику и стал объяснять, что бард хочет сыграть для посетителей на флейте. Тот лениво показал в сторону оркестра, дескать, это к ним вопрос. Сергиоваль дождался конца очередного скрипучего мотива и попросил музыкантов сделать паузу. Те, пожав плечами, согласились. Бард достал флейту и заиграл. Постепенно шум вокруг затих и все развернулись к Л'Ошарику. Эльф, орк и гнум решили ковать железо, пока горячо. Они подошли к двум самым широким купцам нездешнего виду и попытались завести разговор. Те нетерпеливо отмахнулись от них, мол, слушать не мешайте. Обиженный таким отношением Жек срезал кошелек у одного из купцов и спрятал его за пазуху.
     Когда мелодия закончилась, герои подошли опять. Гнум пробормотал длинную фразу по-гнумски. Эльф взялся "переводить": "Мой товарисч хотет сказат, чтоф фы, наферноу, опфытные купфцы и сможжите нам пфомоч". Купцы попросили его перейти на всеобщий. Что эльф и сделал: "На бедного нашего друга свалилось ужасное несчастье. Он заболел страшной болезнью. Нет-нет, не бойтесь, она не заразна. И он (показывая на орка) теперь, не желая пугать добропорядочных граждан, вынужден носить эту одежду и капюшон на всю морду... пардон, лицо. А вот он (на Жека) тоже болен, и скоро будет таким же. Мы знаем, что нам может помочь могучий волшебник, но где его найти? Расскажите, пожалуйста, где здесь ближе всего могучие маги, а?" Речь производила впечатление. Из под капюшона доносились ужасные хрипящие звуки. Орк подтверждал, что ему плохо. И купцы рассказали, что в здешних краях магов немного, надо идти в Илим, их родной город, где расположена гильдия магов. Дорога до Илима шла хорошая, правда, порой там гуляли разбойники и различные звери, но с охраной проехать вполне можно. Еще было три совсем уж крутых мага, но с теми связываться было себе дороже. Приключенцы поблагодарили купцов за совет и подошли к барду.
     За его столиком сидел некто, явно аристократического происхождения. Беседа между ним и бардом шла на всеобщем, и приключенцы скоро поняли, в чем дело. Оказывается, у дочери местного князя Дорласа (этот самый некто) завтра была свадьба. И барду предлагалось на ней спеть и сыграть. За хорошее вознаграждение. Бард не отказывался.
     В разговор встрял Жек: "А можно я тоже?!" Князь взглянул на него и пренебрежительно спросил: "А ты что делать умеешь?"
     - А я фокусник!
     - Ну-ка, покажи.
     - Дай какую-нибудь мелкую монетку.
     Князь достал золотой. Монетка поплясала у Жека на пальце и исчезла.
     - В правом кармане!
     Дорлас был поражен. Монета действительно оказалась в правом кармане. Ремня. Потайном кармане, о котором никто не знал, в котором носились важные документы.
     - Ну вижу, вижу. Тоже приходи.
     - А я его ассистент! - влез в беседу Сергиоваль. - Он без меня ничего не сможет.
     - Хорошо. Но плата от этого не увеличится! - вздохнул князь.
     Вселавур понял, что ему даже пытаться не стоит попасть в число избранных. И он смолчал.
     Дорлас объяснил, что завтра с утра надо быть в тереме. И попрощался. Приключенцы вышли из трактира на площадь. Там они подошли прохожему поприличнее и эльф завел разговор.
     - Уважаемый, не скажете, где здесь мага найти можно?
     - Кого?
     - Ну, мужик, который волшебник, ну... как его... волхв!
     - Далеко волхвы, они по лесам отшельничают. Может, вам бабка Анисья помочь сможет? Она знахарка, всякие там отвороты - привороты, зелья для поноса...
     - Ага! Как к ней пройти?
     Прохожий объяснил, как до бабки добраться.
     - А лавка оружейная здесь есть?
     - Кузница недалеко.
     - Спасибо!
     Вор тихонько достал кошелек купца и развязал его. Тут же раздался громкий вопль и кошель заверещал: "Держи вора! Хватай! Режут! Убивают!" Вор опешил. Так подло его никогда не подставляли. Но опомнился, бросил кошелек в эльфа, а сам пустился наутек. Эльф перекинул кошелек Всеславику. Всеславик спрятал его за пазуху. Троица стояла и ждала, что сейчас их будут бить. Но тут Сергиоваль услышал, что проходивший мимо мужик бормочет: "Ну и дурак! Догонять надо, а не орать тут." Просто всеславиков капюшон закрывал лицо целиком, в том числе и губы. Прохожие считали, что орет он. Всеславур трясущимися руками вытащил деньги из кошелька и завязал его. Кошель заткнулся. Приключенцы посовещались. В кузнице без денег эльфу делать было нечего: "Жаль, самобитку оставили! Авось, загнать бы удалось." Орк, эльф и человек двинулись к Анисье. По дороге бард рассказал эльфу все, что знал о магах этого мира, в частности о Гильколи, Меркхоре, Узире и Гнике. По его сведениям, ни один (и ни одна) из них не мог (или не могла) им помочь. Узир с Гником были дюже злые, Гильколь (О! Какое горе!) где-то в другой плоскости воевала со зверем, Меркхор и до той бучи весьма замкнут был, с одной Гильколью и общался, а теперь, наверно, пуще прежнего затворник. Но бабка могла знать больше.
     ...Жек пробежал три квартала по городу, потом перешел на шаг и принялся путать следы, плутая по городу. И через полчаса заплутал совсем. Пришлось спрашивать у прохожего. Тот не понимал всеобщего, но слово "Анисья" выделил и объяснил дорогу. Жек направился по указанному пути.
     ...В переулке было темно и прохладно. Около двери висел колокольчик с веревочкой. Сергиоваль энергично потряс веревочку, и из-за двери раздался скрипучий голос: "Войдите". Троица попала куда надо. Под потолком висели пучки трав и летучие мыши. По полкам были расставлены колбы, пузырьки, в большом котле что-то кипело. Из угла в угол медленно и величаво прошествовал черный кот. На полке сидел филин.
     - Чучело, что ли? - обратился к хозяйке эльф.
     - Угу! - согласилось чучело.
     - Здравствуй, хозяюшка! - приветствовал Сергиоваль бабку.
     Бабка была немолодой, но деятельной. Она подсыпала в котел порошки и что-то шептала.
     - Здравствуйте, гости дорогие! С чем пожаловали?
     - За помощью, бабушка. Сами мы люди не местные, из другого мира. Заболел наш товарищ.
     Эльф стянул с орка капюшон.
     - Ох, как тебя жизнь покорежила! - вздохнула Анисья. - Как тебя угораздило-то, милок?
     - Да магу он в лицо плюнул. Этому, как его... Гнику, во.
     - Странно, что жив он после этого. Силен Гник.
     - Да мрачная там история. Украл этот маг у нас девушку, Гильколью звать. Ну мы ее выручать на юг пошли, встретили мага, говорим, отдавай Гильколь, мол. Он говорит: "Ни за что!" Ну он, Всеславик, то бишь, и плюнул...
     Бард от этой брехни (и таких слов о Госпоже!) аж позеленел. Бабка смотрела на эльфа недоверчиво.
     - Ох, темните вы все, мОлодцы. Она подошла к котелку и кинула туда пучок травы.
     Вдруг меч Сергиоваля ярко запылал. Чуть слабее светились рог и скатерть, лежащая в сумке. У Л'Ошарика под рубашкой на груди тоже что-то светилось. Еще слабее светились доспех эльфа, посох Всеславура, меч, шпага и флейта у барда. Бабка прикрыла глаза, подумала и изрекла:
     - Вижу, люди вы все добрые, зачем скрытничаете - непонятно. И оружие твое знатное, такое всякому не дается, и рог знаменитый. Говорите, с чем пожаловали или выметайтесь.
     - Домой мы хотим. Помогите портал открыть!
     - Не достанет моих сил на самый простой портал, что уж о портале между мирами говорить.
     - А кто может?
     - В Илиме в гильдию магов обратитесь. Еще три мага есть совсем уж могучих, но с ними связываться себе дороже. У Бабы Яги поспрошать можете. Но она себе на уме, одному поможет, а другого - раз, и в печку.
     Тут ввалился Жек.
     - Привет, бабуль! Мне для поноса что-нибудь.
     - Это просто, - щелкнув пальцами и что-то пробормотав.
     - Неееет! Не мне! Не здесь! Не сейчас! - завопил гнум.
     - Ладно, - щелчок пальцами. - Два золотых пузырек стоит.
     - Давай.
     Анисья пошла к полке, по дороге бросила в котел еще травы.
     На воре загорелась шапка. В смысле, засветилась голубым светом. Но сильнее светилась сквозь карман стекляшка, найденная в подземелье. Вор достал ее и стал разглядывать. Бабка принесла ему пузырек.
     - Не добрый ты. И не злой. Но учти, будешь поносное зелье добрым лить - самого пронесет.
     - А как понять, кто добрый, а кто злой?
     - Для этого специальное зелье существует. Пять золотых.
     - Давай.
     Бабка принесла еще пузырек.
     - Ты его этим напои, он перестанет прикидываться, и сущность его видна станет.
     Вор рассчитался.
     - А что это за стекляшка? -задал он Анисье вопрос.
     - Стекляшка правду видеть помогает.
     - А как ей пользоваться?
     - Ну посмотри сквозь нее.
     Вор взглянул на бабку. Ничего нового не увидел, пожал плечами и убрал в карман.
     - Хочешь, я тебе за эту стекляшку вон ту дубинку дам? - бабушка указала на угол.
     Там стояла самобитка.
     - Да я ее не подниму!
     - Поднимешь.
     - Да не, спасибо.
     - Ну, как знаешь.
     - До свидания, бабушка!
     - Счастливого пути, приходите еще!
     Приключенцы вышли из жилища колдуньи и пошли искать кабак.
     ...Артемоний видел сон. Уже новый. Ему снилось, что он очищает Жека от грехов. Это давалось ему большим трудом. Грехов было много, а Жек сопротивлялся. Но священник не сдавался. Он верил в успех.
     Остальная компания все бродила по городу. Кабак был найден с трудом. То есть, мимо центрального кабака герои проходили неоднократно, но туда почему-то не хотелось. Найденный кабак был много хуже двух предыдущих, а кабатчик был грязен и пьян. Эльф спросил виноградного соку, кабатчик вытащил бурдюк с вином. Сергиоваль отказался, но орк на последние деньги купил-таки. И все пошли в посадский кабак. Там сразу поднялись наверх и стали будить Артемония. Тот как раз очистил Жека-из-сна от тысяча пятьсот седьмого греха. Жек-из-сна был по-прежнему незаконопослушным, но уже почти добрым. Но дальнейшему очищению сбыться было не суждено. Артемоний пробудился от стука в дверь, одел доспех, отодвинул кровать и впустил товарищей. Те первым делом ринулись открывать окно. Потом Жек занял одну кровать, Сергиоваль другую, а маг уселся медитировать с бурдюком в обнимку. Бард вышел из комнаты и спустился в залу. Где был встречен некоторым количеством поклонников и поклонниц. Артемоний тоже спустился и, сняв шлем, стал ждать конца мелодии. Когда публика захлопала, жрец пошел со шлемом вдоль рядов. Некоторые поняли, в чем дело и начали бросать в шлем монеты. Л'Ошарик смотрел на это крайне неодобрительно, но не вмешивался. Обойдя всех, Артемоний откланялся и вышел. Он добрался до главной площади и вошел в центральный кабак. Тут его посетило видение: Пацифик лежал на полу, весь разбитый и похмельный, а сзади к нему подкрадывался Сушняк со стилетом в руке. Артемоний оперативно заказал медовухи. И принес ее в жертву. Всасывающий звук. И Сушняк в ужасе убежал прочь. Пацифик поднялся, сотворил заклинание и у Артемония появился... ну почти шестопер. Но на каждом его лезвии было серьезное утолщение (вместо заточки). Короче, это была дубина. Обрадованный наличием нормального оружия жрец заказал еще медовухи, но наученный горьким опытом Пацифик отказался. Артемоний выпил сам. И вышел.
     И пошел гулять по городу. А если точнее, то спросил (жестами) у прохожего, где здесь молятся. Тот объяснил, как пройти к капищу. Артемоний направился туда.